– Знаю, – сказал Хагенауэр, – но не в этом дело. Согласитесь ли вы похлопотать перед его светлостью за нашего друга, если остальное будет улажено?
– Если господин Моцарт сам того хочет.
Леопольд гадал, каких услуг они потребуют взамен, и все же был тронут предложением Хагенауэра, как-никак неохотнее всего люди расстаются с деньгами.
– Если это не затруднительно, – сказал он. – Мне кажется, осторожный разговор с архиепископом мог бы очень помочь.
Буллингер улыбнулся. Перед его мысленным взором возник Вольферль, только не как обыкновенный ребенок из плоти и крови, а как некий дух, которому судьбой предначертано проявить себя в музыке и которого таинственные силы неотвратимо влекут к цели. Он почувствовал, что все они заодно, хотя показать это не мог, не желая ставить себя на одну доску с остальными.
– Я обращусь к его светлости через графа Арко, – сказал Буллингер.
Аббат пришел в легкое замешательство, когда Леопольд начал горячо благодарить его и обнимать всех остальных. Буллингер сомневался, отвечает ли поездка в Вену божьей воле, но решил сделать все от него зависящее.
– Возможно, не сразу, – добавил Буллингер. – Его светлость сообщит нам о своем решении.
Анна Мария поблагодарила гостей за посещение. Когда они ушли, она вновь притихла. Леопольд считает, что одержал великую победу, а ее одолевали сомнения. Для него дети – это путь к славе, думала Анна Мария, но ведь стоит чему-то случиться с Вольферлем, и мальчик бежит к ней, в ее объятия. Поездка в Вену – дело нелегкое, а здесь, в Зальцбурге, они окружены друзьями.
– Тебе грустно, Анна Мария? – вдруг спросил Леопольд.
– Вольферль совсем еще ребенок. А до Вены так далеко. Ты сам не раз говорил, что это опасное и трудное путешествие.
Леопольд нахмурился. Оба молчали. Затем он объявил:
– Надо учить детей французскому. Это модный в Вене язык.
Анна Мария кивнула, однако страхи ее нисколько не рассеялись. Ей хотелось протестовать, но она знала, что только рассердит Леопольда. Она во многом не соглашалась с ним и молила бога, чтобы ее дурные предчувствия не сбылись.
Через неделю граф Арко вручил Леопольду следующую бумагу: «Архиепископ, граф Шраттенбах, князь Зальцбургский и Священной Римской империи выразил милостиво свое согласие на то, чтобы придворный музыкант Леопольд Моцарт получил с Его высочайшего соизволения временный отпуск».
Граф Арко спросил:
– Перед кем будут выступать дети в Вене?
Перед императором… Императрицей… Эрцгерцогами и эрцгерцогинями… Князьями и графами… Французскими и английскими послами… Воображение увлекало Леопольда нее дальше, но он лишь сказал:
