Благодаря обширной переписке Вольфганга и Леопольда Моцартов нам известна их манера выражать свои мысли; автор стремился по возможности ее сохранить, избегая, однако, архаизмов. К тому же Вольфганг, который был весьма остер на язык, нередко цитировался современниками, и потому, где только можно, приведены его подлинные слова. И хотя было бы самонадеянностью считать себя способным раскрыть всю правду, непререкаемую и единственную правду о Моцарте, автор все же полагает, что эта работа прольет новый свет на его жизнь, на его характер, его мысли и чувства.
Книга эта – плод целой жизни. Автор старался писать о Моцарте так, как сам Моцарт писал свои произведения, – предельно просто и ясно; стремился изобразить его без предубеждения, без робости и лести, таким, каким он был. Музыка Моцарта – вот что вдохновляло автора в работе над книгой все эти годы. И если бурное и суетное существование всего рода человеческого может найти себе оправдание в творениях одного человека, то Моцарт, несомненно, был таким человеком.
Дэвид Вейс
г. Нью-Йорк, Ноябрь 1967 г.
ЭПИТАФИЯ В. А. МОЦАРТУ
Здесь обитает Моцарт,
Он верил в Нечто,
Чему названья нет,
И нету слов, чтоб это объяснить.
Он музыкой сумел сказать об этом.
Когда он умер,
Был отнят лишь его телесный облик.
Сказали, что его не опознать,
И труп зарыли в общую могилу.
Но мы предпочитаем верить,
Что никогда он не был похоронен,
Поскольку никогда не умирал.
Внемлите.
Стаймин Карпен,Перевод Д. Самойлова.
– Вот этот совсем другой!
В действительности Леопольду Моцарту, рассматривавшему своего новорожденного сына, хотелось сказать: "Этот будет другим», – но он побоялся, что такую самонадеянность можно счесть за непокорство воле божьей. И все же он повторил, обращаясь скорее к себе: «Этот совсем другой». Будто убеждать надо было одного себя. Слова, повторенные дважды, ободрила ого на какое-то время. Он примирился даже с убогой, тесной и низенькой спальней на третьем этаже дома номер девять по Гетрейдегассе.
В момент появления на свет младенца Анна Мария Моцарт хотела знать только одно: будет ли ребенок жить. Ведь столько детей умерло – пятеро из шести, подумала она с ужасом, от которого ее не спасала даже вера в промысел божий.
Повитуха, принявшая младенца минуту назад, в нерешительности держала его в руках, словно не зная, что делать дальше. И все же она была лучшей акушеркой в Зальцбурге, именно поэтому Леопольд и нанял ее. В этом городе одни только повитухи и могут быть уверены в завтрашнем дне, невесело подумал он; уж они-то зарабатывают больше музыкантов.
