Вода под пельмени уже начинала закипать, когда в коридоре послышались шаги.
— Доброе утро, — сказал Андрей не оборачиваясь.
— Доброе…
— Как там Юля, встает? — спросил он, безошибочно определив голос. — Просыпайтесь, кушать будем. А то мне на работу скоро.
За спиной молчали и не шевелились. Андрей не выдержал, обернулся… и чуть не уронил ложку, которую держал в руке. Анюта выглядела потрясающе. В обтягивающей футболке и легких домашних штанах, трогательно заспанная, с распущенными волосами она поразила его даже больше, чем Юля ночью. Была в Ане какая-то незащищенность, так что хотелось немедля окружить ее заботой и прикрыть от всего несовершенства этого мира. Андрей сделал было движение навстречу, черт его знает зачем, но все-таки пересилил себя, остался на месте.
— Юля боится выходить, — тихо сказала Анюта. — После вчерашнего.
— О Господи! Вот нашла проблему! Скажи: я ни капельки не обижаюсь. Пусть выходит. Живьем кушать не буду: так, укушу пару раз за пятку — и все.
Завтрак прошел в молчании. Обе девчонки боялись даже глаза поднять от тарелок, и Андрей чувствовал себя неловко. Так бывает, когда приходишь в гости, а там кипит семейный скандал. Вроде бы ты и не виноват, а все равно — неприятно.
Так что доедал Андрей без всякого удовольствия, посматривая на часы. Ехать на работу было еще рано, но торчать дома ему тоже не улыбалось. Девчонкам, особенно Юле, стыдно за свое поведение, и Андрею совсем не хотелось заставлять их страдать. Пусть уж за день расслабятся, обдумают все, а вечером поговорим.
Он поднялся, сунул посуду в мойку, но тут ему под руку пролезла Юля:
— Я помою, ладно?
— Конечно. Спасибо, Юль.
Андрей ушел одеваться, а когда вернулся — девчонки сидели в тех же позах, со стола было убрано, вымытая посуда сушилась на полке. Впору было умиляться, да только глядя на Юлю с Анютой Андрею стало просто грустно. Девушки совершенно явно ожидали, что прямо сейчас их начнут выгонять. Как вчера — у Дины с Юрием. Чайку попили? Свободны!
Проклятье! Андрей помолчал, собираясь с мыслями. Как это все-таки сложно — делать людям добро, одновременно сохраняя иронию прожженного циника! Что же у нас за мир такой, если открыто и правдиво сказанным в лицо словам давно уже никто не верит?! И для того, чтобы убедить людей в честности своих намерений, приходится изображать равнодушие и цинизм! Иначе не поверят.
— Ну как, понравилось в моем маньячном логове?
Сказал и сам понял: как ни выбирал, а ляпнул все равно не то. Получился жирный намек: понравилось, мол? Пора и честь знать, — проваливайте. По-другому не воспримешь.
