— Мой зять не совсем ловок! — говорил про него сам князь Сергей Сергеевич с иронической улыбкой.
Действительно, несмотря на то что он безукоризненно одевался по последней моде у лучшего портного, в его манерах, движениях было что-то резкое, угловатое.
— Наконец, хоть ты! — сказала Надежда Сергеевна, идя навстречу своему мужу. — Я всегда боюсь, когда ты ездишь верхом… А где сестра и Виктор Аркадьевич?
— Не знаю! Я от них отстал, сам черт их не догонит. Они не скакали, а летели.
— Юлия немного неосторожна! — сказала она.
В эту минуту на террасу вбежали молодые люди.
— Ты, кажется, здесь стала первой наездницей! — сказала Надежда Сергеевна, подойдя к раскрасневшейся от быстрой езды сестре.
— Мне показалось, — заметила та, не отвечая на вопрос, — что Аврора, — так звали ее лошадь английской и частью арабской породы, — немного ушиблась…
— И ты не испугалась?
— Нет!.. К тому же я была не одна. Виктор Аркадьевич ехал рядом со мной…
— Это тебя успокоило?
— Юлия Сергеевна, — перебил Бобров, слегка смущенный, — слишком хорошо ездит, чтобы чего-нибудь бояться.
— Что это папа нынче так запоздал? — проговорила Надежда Сергеевна.
Все уселись на террасе в ожидании князя, удивляясь такой несвойственной ему неаккуратности. Через несколько времени появился и он.
— Ах, папа, — вскричала Юлия, — мы заждались тебя и уже терялись в догадках, что могло случиться.
— Ничего особенного, я просто зашел слишком далеко.
Он любезно предложил руку своей старшей дочери и повел ее в столовую.
Виктор Аркадьевич, сидевший около Юлии, предложил ей свою.
Граф один пошел за ними.
После завтрака, выпив свой кофе, Надежда Сергеевна с Юлией вышли снова на террасу, оставив за столом одних мужчин.
— Мне нужно с тобой переговорить! — сказала Ратицына своей сестре.
Как только дочери его удалились, Сергей Сергеевич сделал знак человеку с суровым, торжественным и необычайно серьезным видом, в ливрейном фраке и белом галстуке, стоявшему за стулом князя.
Это был камердинер, наперсник и поверенный тайн его сиятельства.
— Степан!
Лакей почтительно наклонился к князю.
— Ты придешь ко мне в кабинет сегодня, тотчас же после обеда. Мне нужно отдать тебе некоторые приказания, — почти шепотом произнес Облонский.
— Особые? — так же тихо спросил камердинер.
— Да, особые!
На гладко выбритом, бесстрастном лице Степана мелькнула чуть заметная самодовольная улыбка.
— Слушаю-с! — отвечал он с поклоном и снова принял величественную позу.
Все трое мужчин закурили сигары и принялись за кофе и ликеры.
