Винченцо был единственным сыном маркиза и маркизы ди Вивальди, представителей одного из старейших и самых знатных родов в Неаполитанском королевстве. Отец Винченцо не только был приближен ко двору, но и пользовался особым доверием короля, на которого имел большое влияние. Маркиз, гордившийся своим родом и положением, был независим в своих суждениях, имел высокие понятия о долге и чести и дорожил ими. Его гордость была и его достоинством, и его недостатком. Она одновременно и защищала его, и делала уязвимым.
Мать Винченцо, из не менее знатной семьи, тоже гордилась своим именем и положением в обществе, но это была гордость другого рода. Это скорее была спесь знати, что мало имело отношения к таким понятиям, как добродетель, честь и мораль. Это была женщина сильных страстей, надменная и мстительная, коварная и вероломная, искусная и неутомимая в преследовании своих целей, и горе было тому, кто становился на ее пути. Она любила своего сына, как единственного отпрыска двух старинных семей, но не так, как любит нежная и преданная мать.
Винченцо был во многом похож на отца и совсем мало унаследовал от матери. Его понятия о гордости и чести были столь же возвышенны и благородны, как у Вивальди-старшего, однако страстностью своей натуры он скорее был обязан матери. Однако ему чужды были ее коварство, неискренность, жажда мести. Искренний и открытый в своих чувствах, он порой оказывался беззащитным, легко обижался, но тут же готов был забыть об обидах. Грубое слово или неуважение вызывали в нем справедливый гнев, который он рад был усмирить, если видел искреннее раскаяние. Высокое понятие о чести делало его справедливым, а добрая натура — всегда готовым к примирению, ибо он уважал чувства других.
На следующий день, воспользовавшись разрешением, Винченцо вновь отправился на виллу Алтиери, чтобы справиться о здоровье тетушки Эллены, синьоры Бианки. Предвкушая встречу с Элленой, с волнением и надеждой вошел он в калитку сада и даже остановился, чтобы унять отчаянно бившееся сердце.
Попросив встретившую его старую служанку доложить о себе, он наконец вошел в дом. В небольшой зале его уже ждала донья Бианки, сидевшая в кресле с клубком шелковых ниток в руках, которые она перематывала. Стул, стоявший перед пяльцами, свидетельствовал о том, что Эллена только что покинула залу. Синьора Бианки сдержанно приветствовала его и была весьма осторожна в своих ответах, когда юноша справился о ее племяннице. Он же, не теряя надежды, ждал, что вот-вот войдет Эллена, и поэтому старался растянуть свой визит, хотя, казалось, он уже истощил весь запас тем для разговора. Наконец донья Бианки своим молчанием дала ему понять, что визит закончен.
