Нам говорили, что в этом замечательном романе обычаи и принципы инквизиции представлены искаженно; такое обвинение легче выдвинуть, чем обосновать; во всяком случае, оно несущественно, даже если и справедливо, так как законы инквизиции, к счастью, мало нам знакомы. Имеется и более уязвимая для критики и, соответственно, более крупная ошибка: вкрапления итальянской речи, введенные для придания местного колорита, выбраны неудачно и имеют привкус искусственности. Но пусть миссис Радклиф не понимала глубоко итальянского языка и нравов, она, как показывает нижеследующий отрывок, прекрасно умела живописать природу Италии, которую могла видеть только на полотнах Клода или Пуссена.
«Во время этих прогулок они добирались иногда до Пуццуоли, посещали Байю, приближались к крутым лесистым склонам Посилиппо; на обратном же пути их лодка скользила по освещенным луной водам залива — и мелодичные неаполитанские напевы придавали особое очарование расстилавшейся перед ними панораме берега. Нисходила вечерняя прохлада — и до их слуха доносились то слитые в трио голоса виноградарей, отдыхавших после дневных трудов где-нибудь на выступе суши, в отрадной тени тополей; то бойкая музыка, сопровождавшая пляску рыбаков у самой кромки воды внизу. Гребцы сушили весла, пока находившаяся в их лодке компания вслушивалась в голоса, которым подлинное чувство придавало больше выразительности, чем подвластно ухищрениям виртуозов; нельзя было оторвать глаз и от танцевальных движений, исполненных легкой природной грации, какая свойственна неаполитанским простолюдинам. Огибая покрытый густыми зарослями мыс, далеко вдающийся в море, спутники не могли вдоволь налюбоваться волшебной красоты видами, оживленными веселящимся народом, — картинами, которые не поддаются кисти даже самого талантливого живописца. Бездонно-ясная глубь залива отражала малейшие подробности пейзажа — причудливые утесы с горделиво красовавшимися на них пышными рощами; проглядывавшую сквозь деревья заброшенную виллу над самым обрывом; хижины крестьян, прилепившиеся к красным склонам; фигуры танцоров на берегу — все это окрашивалось в нежно-серебристые тона тихим сиянием луны. По другую сторону лодки трепетала необозримая полоса искрящегося морского простора, лоно которого бороздили во всех направлениях парусные суда — и зрелище это было столь же грандиозно, сколь и прекрасно».[3]
Имеются у нее и другие описания, как в «Удольфских тайнах», — более близкие стилю Сальватора Розы.
