В своих мемуарах танцовщица также упоминает этот вечером у посланника Чили, но только бегло, между прочим. Зато если ее приглашала, к примеру, принцесса Мюра, чтобы выступить обнаженной в ее дворце, или если принц дель Драго устраивал вечер в ее честь, то заметна гордость, с которой она записывает эти имена в своих воспоминаниях.
Еще большую гордость можно видеть, когда она признается в конце мемуаров, что владеет княжеской квартирой в отеле «Палэ» на Елисейских полях и собственной машиной. Какая смесь тщеславия и простоты! Она не замечает, когда пишет отцу, что каждый, кто хоть приблизительно знает, сколько зарабатывает художница или актриса, не поверит, что эта роскошь могла быть оплачена только из гонораров за выступления на званых вечерах, представления в Олимпии и показы в музее религии. У женщины, которая настолько сама себе на уме, так осторожна и сдержанна, такая неосторожность кажется тем более загадочной, что она на каждой странице своей книги усердно старается заставить поверить в ее безупречный образ жизни, и что ее супруг, утверждавший, что она позорила его имя в сомнительных ночных кабаре, клеветал на нее.
«Доказательством этого», говорит она еще раз, «служит то, что, когда в начале 1906 года он сам потребовал развод, в котором отказывали мне, не удалось предъявить в мой адрес ничего предосудительного по поводу моего образа жизни в Голландии и на Яве». Так она завершает свои признания и, кажется, не предвидит, что некий читатель окажется достаточно нескромен, чтобы пробормотать про себя: – На Яве и в Голландии?… Возможно… Ну, а в Париже??
Наполненный наслаждением воздух интимных праздников, где ее поклонники после праздничных жертв богатых трапез окружали ее всем жаром своих почитаний, дал созреть в Мате Хари чему-то несколько необычному. В приступе тоски по родине ей понравилось вызывать в себе монастырские детские воспоминания. Но не образ бегуинского учреждения на берегах туманного канала появлялось в ее душе. О, нет. То, что она на несколько лет раньше записывала о своем происхождении, казалось в такие мгновения полностью забытым. Она, жительница Европы? Дочь уважаемого купца в Лееувардене? Воспитанница школы при замке Каммингха? Откуда все же? Ее современная форма была свободна от любой буржуазности. То, что она показывала, было сказкой, сказкой из «Тысячи и одной ночи», сказкой в синем, золотом и пурпурном цвете, где самые необычные картины сменялись одна другой в ритме экзотической музыки.
