* * *
На этом месте я во второй раз прекратил писать, потому что в уме у меня с кристальной ясностью снова возник вопрос к самому себе: «Зачем ты его обманываешь? Зачем ты обманываешь Аристина, если прекрасно понимаешь, что абсолютно ничего не известно? Ведь те, кто предпримет такую попытку, на своем опыте убедятся в том, что связь, установленная с помощью ненарезанного ключа и сережки, это не бог весть что. Может, к примеру, оказаться, что Асенета и Аристин просто не понравятся друг другу. Или, хуже того (и я уже думал об этом), может случиться, что Асенета или Аристин вообще не встретят никого, кто захотел бы выпить с ними чаю на террасе ближайшего к собору ресторана. Да кто его знает, что может произойти! Может зародиться дружба двух молодых людей, взаимовыгодное общение старика и девушки, разговор двух старушек, связь двух лесбиянок и вообще все, что угодно. Итак, зачем ты обманываешь Аристина?» — «Затем, что каждая большая любовь, — ответил я самому себе, — начинается с трех маленьких обманов…»
II
Однажды, почти через два года после того, как этот рассказ был написан и опубликован в одном журнале, у меня дома раздался телефонный звонок, и мужской голос сказал, что мы не знакомы, что он мой читатель и что он хочет сообщить мне кое-что необычное в связи с рассказом «Чай для двоих». Мы договорились встретиться на террасе ресторана «Вопросительный знак». В то время мне было уже за семьдесят, я вступил в XXI век и начал совершенно бессистемно забывать разные вещи — как стреляют по воронам, как бросают над водой камешки, чтобы они подскакивали, как пятясь задом выходят из двери и как называются дни недели в русском и во французском языках, при этом в памяти всплывали английские названия, хотя раньше я никогда толком не мог их выучить. Короче говоря, душа моя была уже в носу, а ведь каждое утро мне приходилось чихнуть. Правда, смеяться я еще не разучился. Я рассмеялся в трубку, он — нет, и мы встретились в «Вопросительном знаке». Он пил кофе и читал газету «Глас общества». Он был в самом расцвете сил, в возрасте, когда достоинства еще не начали превращаться в пороки. Весь в черном, хорошо одет, с тремя видневшимися друг из-под друга прозрачными лицами, каждое из которых было по-своему красиво. И с тремя видами волос на голове — щетиной, чем-то вроде перьев и короткой колкой травой на темени. Он мог взглядом заморозить воду в своем стакане… Я растерялся и сказал про себя: «Бог лечит, мы лишь бинтуем…» Рассказал он мне следующее.
