А гастроном, гастроном!.. Огромнейший, с двумя просторными залами, с блестящими прилавками и холодильниками!.. Правда полупустой, но это временная трудность после 1913 года и в ближайшем будущем…
Район Левобережный был гордостью председателя горисполкома товарища Демчука А.С. И проклятьем левобережцев…
Ровные ряды бетонных "хрущеб" с перепутанной нумерацией, между домов ветер гнал летом пыль и песок, зимою снег, летом и зимою, осенью и весною мусор из помоек, не вывозимых неделями, саженцы деревьев были тонкими, хулиганы вырывали их на дубье, выясняя отношения между собою и с прохожими… Большие взрослые деревья были уничтожены во время строительства.
Автобусные остановки представляли собою металлические скелеты с остатками остекления… Во всем районе не было ни одного работающего телефона-автомата, за исключением расположенного в коридоре пункта правопорядка, который охраны…
А детские ясли!!! С полуграмотными нянечками и грубыми воспитательницами, совершенно не следящими за детьми… Эпидемии, несчастные случаи, отравления были повседневностью в этих яслях…Детские сады были ни чем не лучше. Плюс хищения, дети приходили домой голодные, как будто с тяжелой физической работы, а на вопрос родителей — чем вас там кормят, норовили заплакать, но объяснить внятно не могли…
А школы!…Родители отпускали детей в шкоду со слезами, не зная — сами дети вернутся домой или за ними нужно будет отправляться в больницу…Хулиганы, насильники, распускающие руки учителя, разбитые фонари, ямы на тротуарах, падающие на головы фрамуги окон, оголенные провода, плохо вымытая посуда, некачественные продукты, дружинники, отличающиеся от хулиганов только лишь наличием повязок… И более ни чем…
Гулять своего ребенка на улицу мог отпустить только изверг или садист. На улицах было страшно…Может быть в далеком капиталистическом Гарлеме и страшней, но во-первых, нам от этого не легче, во-вторых, не верю! негров и бандитов из Гарлема избили бы здесь до полусмерти через полчаса. Дети, сходив в магазин за хлебом, возвращались с таким словарным запасом и жизненным отрицательным опытом, как будто вернулись по концу срока после десятилетнего заключения…
А квартиры, квартиры!.. С промерзающими зимой стеклами и углами, протекающими весной и осенью швами в бетонных потолках и стыках стен, перекошенными дверями и выпадающими оконными блоками, разбитыми унитазами и раскраденной сантехникой на момент новоселья… Люди переезжали на Левобережье лишь с милицией, насильно, шли как на муку, на каторгу, на смерть… Несколько домов, после заселения и огромного потока жалоб, были признаны условно-аварийными, шестой! комиссией, но выселить людей было уже не куда, так как прежние комнаты в коммунальных квартирах уже были заселены очередниками… Прождавшими лет по десять в общежитиях. Прежние, с тоской вспоминаемые коммуналки были брошенным раем… Новых же квартир не предвиделось до следующих советских праздников, когда вновь досрочно будут сданы дома. Но кто же даст гарантию, что эти самые новые квартиры будут не хуже, чем эти, условно-аварийные? Ни кто…
