Когда отряд почти в полном составе вернулся в стойбище, в сопровождении дикарок, навьюченных шкурами, принадлежавшим убитым глотам, племя встретило 'большелапых' воинов, как героев. Даже парни из рода 'длинноносых' не скрывали уважения и зависти. Надо же! Побить глотов в горах, да еще зимой! Такого доселе никому не удавалось. Вот это Вирон, вот это настоящий вождь! Не то, что трусливый Овус. Теперь 'большелапые' с добычей, а мы? Сидели все время вместе с бабами у костра, вот и остались без ничего.
Так рассуждали мужчины из рода 'длинноносых', особенно темпераментная молодежь.
Вирон, работая на популярность, сделал умный ход. Невзирая на ворчание сородичей, добытые шкуры разделил напополам среди родов, проигнорировав Овуса. По обычаю все, что добывалось в бою, распределял вождь племени. Но Овус по собственному желанию остался в стойбище, отказался возглавить поход. Какие его заслуги? Никаких!
Так по умолчанию решил Вирон. И племя, также по умолчанию, с ним согласилось. Тем более что старейшина 'большелапых' сделал еще один неслыханный жест. Две шкуры из добычи он персонально вручил жаме погибшего 'увальня'. Это показалось странным, и народ поначалу удивился. Но Вирон разъяснил:
— Часть добычи принадлежит погибшему воину. Будет справедливо, если ее получит жама и дети.
Мужчины пожимали плечами и чесали затылки, но женщины быстро смекнули, что к чему и заявили: Вирон прав и мудр.
Но Вирон этим не ограничился. Оставались пленные дикарки. Как с ними поступит Вирон? Это интересовало всех, но особенно мужчин. Ведь женщин в племени не хватало. А Вирон поступил так. 'Черномазенькую' забрал к себе, вернее, в землянку, где он жил зимой вместе с семьей Рами, своей сестры. Рами поморщилась, но промолчала. Она уважала брата. Только спросила:
— Звать-то, как ее будем?
Вирон призадумался:
— А, пусть будет Чуми*.
— Чуми? — брови Рами поползли вверх. — Просто Чуми?
— Угу. А что?
— Ну, ладно. Только пускай умываться научится.
А вот остальных трех дикарок поместили под охраной в отдельную землянку. Ими могли пользоваться все желающие мужчины. Но с одним условием. Прежде чем тереться с дикаркой, мужчина был обязан ее накормить. Вот так! Племя подумало и согласилось. А почему бы и нет? Хотя и дикарки, но кушать тоже хотят.
Овус попытался собрать оппозицию, опираясь на свой род: мол, куда это годится, подрыв устоев и прочее. Но его никто не поддержал, кроме сестры Кулы, по совместительству колдуньи. И Овус не посмел публично оспорить нововведения Вирона.
