Вот, например, отрывок из стихотворения 1912 года, который может пролить свет на появление замысла романа "Белеет парус одинокий", осуществленного отцом в середине тридцатых годов.
Пятнадцатилетний подросток пишет:
К чему стремимся мы смущенною душою,
Что ищем мы в житейской суете?
Ужель достигнем в мире мы покоя?
Это стихотворение не о море, не о парусе, оно обращено к Богу и называется "К тебе, Христос", но для меня здесь очевидна перекличка с Лермонтовским "Парусом":
Что ищет он в краю далеком?
И дальше:
Как будто в бурях есть покой.
А в 1922 году отец пишет стихотворение под названием "Картина Марке."
Мелким морем моросил
Бриз и брызгал в шлюпки,
Вправо флаги относил
Паруса и юбки.
И, ползя на рейд черпать
Пузоватый кузов, в отделе пропаганды
Гнал по волнам черепах -
Черепа арбузов.
Наши совместные поездки по дорогим его сердцу местам не ограничивались посещением родной Одессы, днестровских лиманов, бессарабского местечка Будаки, связанных с его детством и годами первой молодости.
Отец любил Ленинград и воспоминания, связанные с ним. Этот странный и великий город часто присутствовал в его рассказах, которые будили воображение и мечту побывать там.
Чтобы не забыть!
Вот одна из смешных историй, связанная с Петербургом, которую отец, не большой любитель анекдотов, мне как-то рассказал.
Великий химик Дмитрий Дмитриевич Менделеев как-то ехал по Петербургу на извозчике.
Дорогу им преградила колонна кандальных.
Извозчик остановился, обернулся к Менделееву и сказал, кивнув на арестантов:
- Химиков повели!
И вот поздней осенью пятьдесят пятого года мы с отцом сели в "Красную стрелу" и на следующее утро, темное как ночь, оказались в Ленинграде на перроне Московского вокзала.
Даже сейчас, спустя тысячу лет, я отчетливо во всех подробностях помню то впечатление, которое произвели на меня Невский проспект, Казанский и Исаакиевский соборы, Зимний дворец - удивительные сооружения, еще более таинственные от того, что, оказывается, они существуют в действительности, а не только на рисунках и фотографиях и что к ним можно приблизиться, подняться по ступеням и даже коснуться их каменных тел.
Отмечу еще одну странность Ленинграда, очень меня удивившую - густую сеть троллейбусных проводов над улицами и перекрестками, от чего казалось, что ты пойман и что уже никогда тебе отсюда не выбраться.
Впрочем, спастись было довольно легко - не смотреть вверх.
