НОВА
Только я здесь одна не своя – я отпрыск другого рода, другой деревни, – другой, но не иной. Знайте: моими устами говорит дух нового века, и вот что он вам скажет. Да, опасность существует, и только благодаря этому я могу говорить так, как я буду говорить: оказывая сопротивление. Слушайте мою драматическую поэму! – Вы верно рассудили: довольно предаваться грезам, но только не надо будить друг друга собачьим лаем. Вы же не дикие варвары, и среди вас нет виновных, и, наверное, изрыгая ваши вопли отчаяния, вы и сами заметили, что в вас нет никакого отчаяния. Ибо от отчаяния вы бы давно уже умерли. Нельзя сдаваться. Перестаньте играть в одинокого человека, не ко времени эти игры: ведь если вы храните привязанность друг к другу, разве вы не видите в одиночестве божественные проблески? Слово сие существует, и его ничем не заменить. Наверное, это правда, что ваша история не дает ни единого убедительного утешения. Но перестаньте размышлять над бытием и не-бытием: бытие будет и дальше мыслиться, а не-бытие и помыслить нельзя, над ним можно только голову ломать. Если бы вы знали, какие вы одинаковые, – если бы вы знали, какие одинаковые вы. Только я говорю вам это. Но только «Я» – это не только «Я». Быть может, нет ничего более легкого и нежного под небом, чем «Я-Я», и вместе с тем более всеобъемлющего, – обезоруживающего. «Я!» – единственный герой, а вы должны быть обезоруживающими. Да, именно «Я» и есть сохраняющая род человеческий природа человека! Война далеко отсюда. Пусть все произошедшее между вами будет вашей последней драмой, пусть все, сказанное здесь, сейчас, останется несказанным. То, что сереет там на сером фоне, растянувшись на сером бетонном плацу, это не наша рать, наша рать – желтеет в желтизне раскрывающегося желтого бутона, и цветок с гордо поднятой головой наш тайный царь-предводитель. И никто не запрещает склониться в поклоне перед цветком. И никто не мешает обратиться к птице на ветке, и полет ее исполняется смысла. Наберитесь терпения, дабы внести в приготовленный для вас чужими руками мир, выкрашенный искусственной краской, оживляющие краски природы. Синева гор – есть, коричневого блеска кобуры – нет; и с чем бы или с кем бы ни знакомило телевидение, это остается незнакомым. Отправляйтесь в раскупоренные свободные пространства, идите по равнинам, там – близость красок, там – даль форм, и краски сверкают у ваших ног, и формы влекут вперед, окрыляя взор, – они ваши защитники. Наши плечи готовы принять на себя небо, и токи воздуха между ним и землей проходят только через нас. Шагайте медленно и станьте сами формой, без которой никакие дали не воплотятся в образ: без четких очертаний вам с ними не совладать. И не верьте никаким подъемам: ведь все зависит от настроения – самую высокую вершину невозможно покорить, на нее можно лишь мирно взойти. И в ту минуту, когда восходит солнце, которое будет вам мерилом, не держите себя так, словно есть «солнце и вы», и тогда солнце, ваш провожатый, будет солнцем: солнце, оно помогает. Природа – это единственное, что я могу вам обещать, и это единственное надежное обещание. В ней ничего не «кончается», как в обыкновенном мире игры, где постоянно нужно спрашивать: «И что теперь?» Правда, она не может предоставить спасительного убежища или служить выходом. Но она являет собой образец и задает основные параметры: их только нужно ежедневно считывать. Желтая бабочка сообщает небесной синеве сердечность. Верхушка дерева – законное оружие освобождения.
