Фолк, Тори и Ръёгвольд стояли, демонстрируя жителям весь свой арсенал. Каждый из них представлял из себя ходячую оружейную лавку. Жители деревни о чем-то пошушукались, затем все подняли правую руку вверх, показалась какая-то возня, и какой-то рыжий селянин был выкинут из строя. Он встал, затравленно посмотрел на толпу и заговорил:
- Я - Ёрик, единогласно выбранный старейшина селения. Спасибо вам, добрые путники, что остановили кровопролитье. С нас как пелена спала. Добро пожаловать в деревеньку.
- Я - Ръёгвольд, сын Маастера, палач и сборщик налогов Двудора, предусмотрительно опустил слово "бывший" ловкий ловчий. - А это мои друзья Фолк, сын Хама, и Тори, сын Вейдера. Поскольку вам было бы тяжело запоминать наши имена, зовите нас просто ВЫСОЧАЙШИЕ. И чтобы никому не было обидно, мы решаем остановиться у каждой стороны по очереди.
Вскоре троица уже сидела за столом с Ёриком и самыми смелыми (или самыми глупыми) жителями деревни. Остальные решили отправиться в поход с ночевкой - просто на всякий случай. Когда усталые путники смели всю деревенскую снедь, обрекая жителей на голодную смерть зимой, завязался разговор:
- Куда же вы держите свой путь, Высочайшие? - расспрашивал друзей Ёрик. - Разве не слышали вы о северных разбойниках, бандах недобитых нарков и Трех Ужасных Путниках, во главе с гигантским болотником. Ну совсем как Ваш тот болотник был, только тот болотник раза в три повыше и поширше в плечах. Он терроризировал своих родных Стайцев, а затем в одиночку разгромил трактир в Крохотуле.
Фолк от ужаса чуть не проглотил язык. Ведь они шли все это время по одной дороге с Тремя. По сравнению с ними меркнут все рассказы о нарках. На туговатого на ухо старого ловчего это, видимо, не произвело впечатления. В который раз подивился Фолк его хладнокровию. Ръёгвольд менял батарейки в слуховом аппарате.
Следующее утро прошло в сборах - старый ловчий безуспешно искал носки. Он абсолютно не помнил, куда он их повесил. Вдобавок у него разыгрался насморк, так что попытки вынюхать свое сокровище провалились. Чистюле Тори казалось, что носки повсюду. По крайней мере, их никто не унес из деревни. Он никогда не снимал свои сапоги и портянки. Так что наибольшую привязанность он испытывал именно к Фолку - тот вообще не носил обуви. Наконец, обернув ноги соплегонялками многоразового использования, безутешный Ръёгвольд, подгоняемый пинками товарищей, отправился в путь. Тори, наконец, вздохнул полной грудью. Наступал вечер.
