Помощников набежало больше чем достаточно. Петровичу приходилось даже отгонять некоторых.
На Саньку не обращали внимания. Петрович, очевидно, почувствовал, что ему обидно, и стал спрашивать у него совета по всякому пустячному поводу. А Безуглов величал Саньку не иначе как Александром Константиновичем.
Сначала Санька смущался, но вскоре вошел в роль и стал довольно бойко распоряжаться. Не зря он все-таки проштудировал учебник и вообще прочел все, что смог достать о бурении.
Треногу над ямой установили моментально. Подложенные чурбаки не позволяли ей погружаться в мягкий грунт.
Саньке это придало уверенности, — первое его распоряжение явно приносило пользу.
Долго не заводился мотор. Толпа, состоящая из страстных болельщиков (слишком уж все были заинтересованы в этом предприятии), давала советы. Кто-то даже обругал за нерадивость трех своих посланцев, причем так витиевато, на таком высоком уровне, что Санька только покрутил головой.
Наконец мотор затарахтел. Четырехметровый головной стакан вошел в грунт, как в масло. Когда его вынули, из длинных продольных прорезей потекла бурая торфяная жижа. Решили сразу опускать обсадные трубы. Две вошли моментально, просто провалились без всяких усилий, третья шла потуже, но тоже довольно легко.
Двенадцать метров проскочили лётом. Санька потирал руки и победно поглядывал по сторонам. Но Петрович что-то невнятно бормотал и покачивал головой. Он почему-то был недоволен.
Трубы, дрожа, медленно погружались. После проходки из стакана вытолкнули плотный столбик какого-то странного песка — крупнозернистого, коричневого, как гречневая крупа.
— Не нравится мне этот песочек, — сказал Петрович. Притихнув, толпа не отрываясь следила за штангой.
Вдруг мотор взвыл. Заметно прибавилось число оборотов. Мотор надрывался. Штанга погружалась медленно-медленно — почти незаметно для глаз. На какие-то миллиметры. Потом движение совсем прекратилось. Штанга мелко дрожала и не двигалась с места. Мотор, захлебываясь, с надрывом выл, и сильно раскачивалась тренога. Потом мотор заглох.
— Все, докопались. Валун, — проговорил Петрович и зло сплюнул.
Санька растерянно огляделся. Толпа молчала. Лица были хмурые, усталые и, как показалось Саньке, враждебные.
— Ну что ж, — неестественно бодрым голосом сказал Безуглов, — надо пробовать в другом месте.
Уже стемнело. За шесть часов пробурили шестнадцатиметровую скважину. Опустили четыре трубы. Три раза на роковом тринадцатом метре натыкались на валуны. Очевидно, встретился моренный слой. Вот и не верь после этого в приметы. Просто чертовщина какая-то. Но в этой пятой по счету скважине, кажется, нашли лазейку.
