Тот, кто глубже всех укоренен в тьме Земли и природы, той "natura naturans", которая порождает все естественные образования, "natura naturata" *, и кто одновременно как духовная личность выше всех возносится в своем самосознании к солнечному миру идей, тот приближается к идее всечеловека, а в ней — к идее субстанции самой мировой основы, вечно становящегося взаимопроникновения духа и порыва. "Кто в глубины проник, любуется жизнью." (Гельдерлин).
Вместе с этим движением в направлении к равновесию между духовным и жизненным принципом в человеке одновременно идет другой, не менее важный и соответствующий ему процесс: уравнивание мужского и женского в человечестве. Откровенно земная, почвенническая, дионисическая фаза нашей мировой эпохи отчетливо обнаруживает новую тенденцию к повышению ценности и росту господства женщины, которую все мы сегодня так глубоко ощущаем и которая наверняка повлияет на наши глубочайшие и потаеннейшие представления. Со времен упадка культа древних земных богинь-матерей западная идея Бога приобретала все более односторонне мужскую и логическую окраску. Протестантизм покончил с последним остатком древнего культа богини-матери в рамках христианской церкви, выступив против культа Марии как theotokos **, а также против культа "Матери церкви". До сих пор наша идея Бога, как это метко подметил И. Дж. Уэллс в своей книге "The Invisible King" *** (Бисмарк, человек с выраженным мужским началом, чувствовал и рассуждал так же; и Соловьев высказывается в том же духе) имела чрезвычайно односторонний мужской оттенок в том, что касается созерцания и чувства, если не догматического понятия (последнее, впрочем, по видимости). Я хотел сказать, не только по видимости: ибо до тех пор, пока первооснова бытия остается только "чистым духом" и "светом", остается сопричастна только духовному принципу, без атрибута "жизни", "порыва", она как бытие и идея de facto понимается точно так же односторонне мужественно-логически, как и классическая идея человека в качестве "homo sapiens" 4. Да и этимологически слово, обозначающее "человека", во многих языках восходит к слову "мужчина". Это движение к новому значению и культу женского, которое носит больше гетерический, чем деметрический характер, к новому ценностному уравниванию полов — сказать к "матриархальным" представлениям было бы слишком сильно — может дать самые неожиданные, в том числе уродливые, плоды. Но и это движение является лишь необходимым звеном в том общем процессе, который я назвал де-сублимацией. Оно также ведет односторонне спиритуализированного, сверх-сублимированного человека, который все мерит только мужскими мерками, в направлении ко всечеловеку.
