Борясь с искушением стремглав броситься к оружию, он бесшумно крался по густой траве, не сводя глаз с безмятежного ящера.
- Погоди... - шептал он безостановочно. - Постой, не уходи.. Не надо... Я только поглажу тебя... поглажу... твою чудесную радужную шкуру... Постой немножко...
Ему казалось, что этот шепот заглушит мысли о стрельбе, что Кузнечик не догадается о грозящей опасности.
До штуцера оставались считанные шаги. Неужто я не снял с предохранителя, невольно подумал охотник.
И, словно отзываясь на его мысль, ящер зашевелился и повернул голову назад.
Дорк прыгнул. Упал на штуцер. Перекатился на спину.
Время остановилось. Сноп радужных лучей висел над травой.
Выгнувшись и закинув голову назад, охотник ловил перекрестьем прицела распластанное в воздухе сияние.
Грянул выстрел.
И время пошло снова.
Он понял, что попал в цель. А через мгновение лежавший на спине Дорк почувствовал, как с лета грохается всем телом оземь. Дикая боль пронзила его. Круглая и неумолимая, как если бы его посадили на кол, боль вошла между ног, пропорола кишечник и, дойдя до груди, брызнула в стороны. Охотник скорчился. Насаженный на боль, как на вертел, он не мог вздохнуть, не мог закричать; все его тело превратилось в одну сплошную судорогу. Теперь он лежал на боку, и ярдах в тридцати от него, над травой, возвышался радужный бок подстреленного ящера. В такт дыханию бок вздымался и опадал, и каждое его движение отзывалось в груди Дорка яростной мукой. Сквозь волнистую пелену проступивших слез охотник видел, как гигантскими скачками удалялись перепуганные ящеры.
Он лежал и задыхался. Он чувствовал в своей груди пулю, которая прошла через его внутренности и где-то в легких распустилась адским железным цветком. Три пружины торчали врозь в его теле. Каждый вдох и выдох отзывался звериной, косматой болью. Дорк хотел встать, подняться и взять штуцер. Стреляя, он не успел хорошенько приложиться, и отдача вырвала оружие из рук. Теперь надо было взять штуцер и добить ящера.
Тогда боль прекратится, думал Дорк. Но он не мог шевельнуться и лишь впивался скрюченными пальцами в двери. Потом наступило полное оцепенение. Пуля продолжала терзать его, однако человек постепенно терял способность ощущать. Он умирает, думал Дорк. Еще чуть-чуть, еще немного, и он умрет. Тогда все это кончится. Я не убил его наповал. Значит, все вспустую. За такой выстрел Кубок не присуждают. А может, присудят.
До сих пор никому не удавалось подстрелить телепата.
