Так и произошло.
Аврора соскользнула с капота машины.
—В сущности, я страшно хочу поехать на побережье с вами, Люк, — поведала она и уселась на пассажирское сиденье.
Ему пришлось почти сложиться пополам, чтобы посмотреть на нее.
—Рад слышать, Аврора, — отозвался он. — Но что заставило вас изменить свое мнение?
—Кто бы не согласился на моем месте? — спокойно ответила она. — Я только надеюсь, что вы не придумали свою конференцию, потому что я очень воодушевилась, понимаете!
—Понимаю, и в этом есть что-то неотразимое, должен вам сказать.
—Может быть, вам пора сесть за руль и мы наконец отправимся? — предложила она.
Люк засмеялся и захлопнул ее дверцу.
—Слушаюсь, мэм!
Ужин в день открытия конференции начинался в восемь часов вечера.
Поэтому у них оказалось предостаточно времени, чтобы отправиться на великолепную долгую прогулку по берегу, что они и сделали по обоюдному согласию.
Воздух был соленым на вкус, воды прибоя бились о берег, небо казалось огромным, а настроение — бодрым.
—Ну вот, — заговорила Аврора, когда они, выйдя за ворота пляжа, шли через красивый ухоженный сад, мимо огромных бассейнов отеля «Шератон мираж», — я проветрилась и теперь готова к великим свершениям. Не будете ли вы любезны зайти за мной без четверти восемь, профессор?
—Как скажете, Аврора.
Через час она была почти готова.
Оставалось только натянуть платье. Аврора быстро привела в порядок прическу и макияж — с более короткими волосами легче справиться — и почувствовала себя намного элегантней. Аккуратно подкрашенные ресницы сделали ее глаза еще более выразительными. Губы она слегка тронула блестящей розовой помадой. Таким же розовым цветом лака она покрыла ногти, а для нижнего белья — трусиков, пояса и тончайших чулок — выбрала телесный. На свою атласную персиковую кожу она нанесла немного лосьона, запах которого сочетался с запахом ее духов.
Застегивая молнию на платье, Аврора сунула ноги в восхитительные босоножки на высоких каблуках.
Пять минут спустя, услышав настойчивый стук в дверь, она пошла открывать ее.
Люк Кирван, представший перед ней в черном смокинге, ослепительно белой манишке с пуговицами из оникса, в галстуке-бабочке и с гладко зачесанными назад волосами, заставил ее затаить дыхание.
—Аврора, — вздохнул он, пытливым взглядом окидывая девушку с ног до головы, — вы правы, ваше платье — нечто. Но что случилось?
Платье состояло из лифа, выполненного из тончайшего малинового бархата, с глубоким вырезом на спине, и пышной юбки того же малинового оттенка из шелкового жоржета, с рассыпанными по ней нежными золотыми розочками. Авроре нравилось ощущение гладкого обтягивающего лифа, который открывал ее плечи и спину, и экстравагантность юбки.
