Там, куда она теперь шла, Яна никогда не была, но многое слышала об этом месте. Странно, что она не подумала о нем раньше.
Дорога плавно уходила вправо, огибая небольшое красивое озеро. А ей налево, по этой густо заросшей тропинке. Идти долго, но она обязательно дойдет...
После полудня Яна остановилась передохнуть у лесного ручья. С удовольствием выкупалась, поела свисающих с кустов к самой воде спелых ягод. Это было здорово, она срывала ягоды губами прямо из воды — и улыбалась, когда у нее это не получалось. Ей не хотелось думать о том, что произошло. Мысли об этом причиняли ей боль.
Отдохнув, Яна пошла дальше и ближе к вечеру пришла наконец в то место, куда так упорно стремилась.
Прямо перед ней раскинулись ровные монастырские огороды, монашки в черных платках пололи сорняки. Чуть поодаль, вверх по склону, были разбросаны бревенчатые избушки, над некоторыми из них курился дымок. Теперь бы только найти настоятельницу...
Ее встретили очень добродушно, сразу подсказали, как пройти к дому настоятельницы. Саму на-
стоятельницу, матушку Аглаю, она увидела лишь через час — вместе с тремя монашками та вернулась из леса с полными ягод корзинами. Яна чувствовала себя очень неловко, прося приютить ее, но все сложилось на удивление хорошо. Ее накормили, отвели место в одном из домиков, где уже жили две монашки. Такого ласкового и доброго к себе отношения Яна никогда еще не видела — разве что в детстве, когда была жива мама. Может быть, именно поэтому засыпала она со слезами на глазах — и ощущением того, что наконец-то она кому-то была нужна.
Нельзя сказать, что монашеская жизнь Яне однозначно понравилась. Приходилось очень рано вставать и много работать, сестры долгие часы проводили в молитвах, во время которых Яна чувствовала себя очень неловко. Нет, она молилась вместе со всеми, но именно поэтому чувствовала себя виноватой. Чувствовала себя обманщицей, притвор- , щицей — потому что не верила в то, что делала. Разве мало молилась она в детстве — тогда, когда умирала мама, когда ей было так трудно? Верила ведь тогда, очень верила. Чуда ждала — потому что не мог Он ее бросить, не заслужила она этого.
Бросил. Не помог. И как она может просить Его о помощи, когда Он так жесток и бездушен? Если нет от него помощи, когда она так нужна? Глупо все это. И сабля ей в этой жизни помогла куда больше Бога.
Тем не менее, она молилась и даже вскоре научилась чувствовать во всем этом какое-то утешение. Самой было странно, слезы на глазах выступали. И казалось иногда, что дотягивалась душа ее до чего-то доброго и чистого, вечного, необъятного. В такие минуты Яну охватывало ощущение искреннего счастья, она переставала чувствовать себя одинокой. Огорчало лишь то, что счастье оказывалось очень недолгим. Заканчивалась молитва,
