— Да люди ли это? — спросил себя брошенный в лесу юноша. — Неужели они могли обречь меня на такую жестокую смерть?
Да, так и есть, они могли! Это становилось все более очевидным по мере того как ослабевал шум преследования — погоня удалялась от места, где остался в таком опасном положении метис-охотник.
— Могли, могли! — вновь и вновь твердил он. Жажда мести поднялась в нём, и он застонал сквозь стиснутые зубы:
— О, Боже! Пошли мне спасение — а если мне суждено умереть, то отомсти за меня этим злодеям, оскорбляющим своим существованием образ Твой и подобие. О, Боже милосердный! Пошли мне избавителя!
Избавителя! Не было никакой надежды на то, что кто-то из недавних мучителей вернется спасти его. Он хорошо знал этих негодяев — всех, кроме Спенсера, сына священника. Но, судя по его поведению во время последних событий, он такой же, как и остальные: все шестеро принадлежали к числу самых отъявленных и беспутных мерзавцев в штате.
Ну вот и всё, никакой надежды на их помощь не осталось: охота на медведя удалилась настолько, что не стало слышно даже криков.
До этого момента он выносил свои муки безмолвно. В самом деле, было бессмысленно вести себя иначе. Кто мог его услышать, кроме тех, кто все равно не стал бы его спасать? К тому же, его крики просто потонули бы в лае собак, топоте лошадей и пронзительных воплях этих шестерых демонов в человеческом обличье.
Теперь, когда вокруг воцарилась такая глубокая, торжественная тишина, новая надежда вдруг воскресла в нем. Кто-то мог бы оказаться рядом — случайный путник или охотник, идущий по следу. Он знал, что рядом пролегает тропа. Лучше бы он никогда не вступал на эту тропу! Но если бы здесь прошел кто-нибудь, человек с добрым сердцем… О, если б это была Лина!
— Э-ге-гей! — принялся он кричать, снова и снова. — На помощь! На помощь! Ради Бога, помогите!
Каждое его слово слышалось ясно и отчетливо. Но увы, ответом было только эхо. Гигантские стволы деревьев словно насмехались над ним. Будто какой-то бес глубоко в лесу передразнивал его.
Он кричал, кричал до хрипоты — пока отчаяние не вынудило его сдаться. И снова висел он молча.
Удивительно, что он сумел продержаться так долго. Немного нашлось бы юношей и еще меньше мужчин постарше, способных выдержать такую чудовищную нагрузку; это не под силу даже профессиональному гимнасту. Но сын индианки был вынослив, как все его соплеменники, и хорошо тренирован. Ему не раз случалось забираться на самые высокие деревья, карабкаться по веткам и висеть на них — он был воспитан как настоящее дитя леса. Его пальцы, цепкие, как хвост американской обезьяны, были знакомы с нагрузками, с которыми никогда не сталкивались сыновья цивилизации.
