– Да, да! Совершенно точно! Я с трудом и далеко не сразу вспомнил Таню. То есть воспоминание о той, давней Тане никак не хотело накладываться на нее сегодняшнюю. И тогда на помощь пришло «А помнишь?» – пытался сбивчиво объяснить Максим. – Мы вот так же пришли тогда в этот самый «Шустрый кролик». И даже, помнится, сидели за этим же столиком. И она рассказывала обо всем, чего я не знал. Рассказала о Гражданской войне в моих бывших краях, в Таврии, в Крыму, о бегстве из России, о пребывании в Стамбуле. Сейчас они обустраиваются здесь: сняли мансарду на рю Колизе, по-нашему, на улице Колизея. С недавних пор эту улицу стали называть «русским Парижем». Вероятнее всего потому, что здесь пока еще можно относительно дешево снять жилье. На ней в основном селятся сейчас русские.
– Вы бывали у Щукиных?
– Конечно. Я вначале немного помогал Тане оглядеться в Париже. У нее ведь здесь никого. Отец сразу же поступил на службу. Его пригласил к себе Маклаков.
– Кто это? Что-то не припоминаю.
– Ну, как же! – удивился Максим. – Разве вы не отметились в российском посольстве? Это на рю Гренель.
– Зачем? Я здесь проездом, – с долей легкомыслия в голосе ответил Павел и подумал, не слишком ли он расслабился. Не пытается ли Максим с помощью таких вроде бы ничего не значащих вопросов выяснить, кто же он? Но зачем ему это знать? Простое любопытство? Или нечто совсем иное?
– Василий Алексеевич Маклаков – российский посол. Николай Григорьевич, как сказал Тане папа, занял какую-то должность в консульстве. Он с утра до вечера на службе. Таня целыми днями одна, – вернулся к рассказу о Тане Максим. – Подругами пока не обзавелась, друзей тоже нет. Какое-то время возле нее вертелся какой-то щеголь с адъютантскими аксельбантами. Видел его как-то мельком. Но он порядочно как исчез.
– Не говорила Таня, кто он?
– Нет. Таня называла его какой-то кошечьей кличкой.
– Микки? – неожиданно для себя спросил Павел.
– Да. Кажется, так она его называла. Он приезжал сюда из Крыма, сопровождал какого-то генерала. Должно быть, уже уехали. А вы что же, знали этого кошачьего адъютанта?
Павел не ответил. Он уже просто не слышал вопроса.
Максим продолжил что-то рассказывать. Но Павел не вслушивался в его слова.
Микки Уваров в Париже. Был или еще здесь? Не хватало нос к носу с ним встретиться на какой-то из парижских улиц. Уж он-то не выпустил бы его из своих рук. Хотя, по правде сказать, ему не за что обижаться на Кольцова. Но почему он здесь в то время, когда на подступах к Крыму идут жестокие бои? По делу или по велению сердца?
