«Я не стреляла… Кашу солдатам варила, — рассказывала писательнице Светлане Алексиевич спустя многие годы после войны рядовая, повар Александра Масаковская. За это дали медаль. Я о ней и не вспоминаю: разве я воевала? Кашу варила, солдатский суп. Тягала котлы, баки. Тяжелые-тяжелые. Командир, помню, сердился: «Я бы пострелял эти баки. Как рожать после войны будешь?» Однажды взяли все баки пострелял. Пришлось в каком-то поселке искать баки поменьше.
Придут солдатики с передовой, отдых им дадут. Бедненькие, все грязные, измученные, ноги, руки — все обмороженное. Особенно боялись морозов узбеки, таджики. У них же солнце всегда, тепло, а тут за тридцать-сорок градусов мороза. Не может отогреться, кормишь его. Он сам ложки не поднесет ко рту»
Мария Кулакова, рядовая, пекарь:
«В военкомате собрали нас, так и так, мол, требуются женщины для фронтовых хлебопекарен. Труд этот очень тяжелый. У нас было восемь железных печей. Приезжаем в разрушенный поселок или город, ставим их. Поставили печи, надо дрова, двадцать-тридцать ведер воды, пять мешков муки. Восемнадцатилетние девчонки, мы таскали мешки с мукой по семьдесят килограммов. Ухватимся вдвоем и несем. Или сорок булок хлеба на носилки положат. Я, например, не могла поднять. День и ночь у печи, день и ночь. Одни корыта замесили, другие уже надо. Бомбят, а мы хлеб печем»
* * *
«Голодный боец злой первые минуты. Потом он начинает вянуть, морщиться, сникать, как не политый под солнцем цветок, или замерзать при небольшом холодке. Ты можешь обложить его боеприпасами, а он скажет про себя: «Лучше бы ты мне харчишки подвез». А накорми — он сам лишний патрон раздобудет. Сытую жизнь защищать.
На войне любовь, дружба, жизнь и смерть приобрели воистину шекспировское звучание, но реальность держалась на густом пшенном супе, крутой каше и табачной закрутке», — писал, вспоминая боевую молодость, бывший артиллерист-разведчик Владимир Виноградов. И надо сказать, что к упоминаемому им пшенному супу солдаты действительно относились с большим трепетом.
В своих дневниковых записях «Разные дни войны» Константин Симонов приводит рассказ коллеги Бориса Смирнова о том, как тот сидел на пункте наведения авиации вместе с несколькими солдатами-артиллеристами. Им только что подвезли суп, и они ели его из котелков. В это время начался немецкий артналет. Когда снаряды свистели и рвались далеко сзади, солдаты, усмехаясь, говорили про них: «Это не наш, это генеральский пошел.
