Море людей, не менее разрушительное в своей силе, чем настоящее море, поглотило его. Счастливые владельцы автомобилей выкликивали баснословные цифры, но их никто не слушал, и изящные открытые кузова набивались, как корзины, бесплатными пассажирами. Штурмовать более скромные машины было труднее, но что может устоять перед всеохватывающим паническим ужасом? Подошел мирный, видимо, ещё ни о чем не осведомленный рейсовый автобус, и человеческий поток устремился к нему. Совсем близко к Дювалю блеснули смертельно испуганные глаза той миниатюрной брюнетки — слишком миниатюрной, чтобы быть в первых рядах. Не подключая к этому работу мысли, Дюваль подхватил её на руки и легко, как теннисный мячик, забросил на крышу автобуса. Он ещё успел заметить, как она приникла к этой крыше, ухватившись обеими руками за какую-то скобу.
В следующую секунду он лихорадочно искал пути в город для себя. Его внимание привлекли двое длинноволосых подростков на мотоциклах — у одного из них не заводился мотор. Дюваль кинулся туда. и, сбросив одного юнца на землю — даже не ударом, а просто несокрушимой силой резкого целенаправленного порыва — и мгновением позже он уже на бешеной скорости несся по автостраде.
Вероньез был карманным городком под самой Ниццей — не слишком фешенебельным, чтобы привлекать богатых курортников, не достаточно милым и солнечным, чтобы притягивать всех остальных. В этом городке все мало-мальски важные заведения располагались на одной улице — и управление полиции тоже.
Это были две смежные комнаты, примыкавшие к какому-то магазину. Дюваль вошел туда уверенно, стремительно, ни у кого не спрашивая разрешения.
— Я по поводу того, что произошло на Скалистом пляже.
Один из полицейских поднял взгляд от шашечной доски и махнул рукой.
— Мы уже все знаем.
Дюваль оперся обеими руками на стол, за которым сидели подтянутый седоусый старик — видимо, начальник, — и тщедушный юнец в очках, листающий какие-то бумаги.
— Мне есть, что сообщить. Я здесь по поручению Мишеля Мортаня — вы, именно вы, — кивнул он на старика, — должны его знать. Он был не так давно начальников криминальной полиции в Париже.
Старик покачал головой. Его лицо выражало скучающее, вежливое внимание. Мальчишка, сидевший рядом с ним, не поднимал головы от бумаг. Двое за шашечной доской возобновили прерванную на минуту его приходом партию.
И тогда Дюваль, нависнув над столом, на одном дыхании высказал все, что успел услышать от Мортаня, все то, во что он абсолютно не верил и не надеялся поверить когда-нибудь — не высказал с несокрушимой, как лавина, силой убеждения, бьющей из каждого слова, из каждой паузы и знака препинания.
