Для всего этого, разумеется, существовали серьезные политические причины. Оглядываясь на историю правления девяти предшествовавших ему мусульманских династий в Индии, каждая из которых продержалась не более сорока лет, Акбар проявил недюжинную проницательность, осознав, что устойчивость власти в этой стране зависит от мирных и терпимых отношений между двумя основными религиозными конфессиями. Впрочем, он и по натуре был склонен к подобным реформам. Как уже отмечалось ранее, он был «сыном отца-суннита и матери-шиитки, рожденным в стране суфизма>{28} и в доме индуса», к тому же на него произвела сильное впечатление по меньшей мере одна сторона его образования — приверженность его учителя Мира Абд-уль-Латифа принципу сульх-и-кул, то есть веротерпимости. (Для вольнодумства Абд-уль-Латифа типично, что в Персии его могли бы преследовать как суннита, а в Индии подозревать в приверженности шиизму.) Сам Акбар определенно обладал некой мистической жилкой, которая пробуждала в нем жажду выйти за пределы строгих рамок религиозного догматизма. В его жизни происходили разные неожиданные инциденты: примерно в двадцать лет он вдруг испытал внезапную «внутреннюю горечь» и чувство «сильнейшей печали»; однажды ускакал в одиночестве в пустыню и предался там медитации, позволив коню убежать; в разгар тщательно подготовленной охоты он вдруг испытал отвращение к убиению животных. Возможно, окружающим все это не казалось таким уж необычным, но для Акбара явно послужило знаком некоего откровения, определившего в дальнейшем его тягу к неортодоксальным религиозным экспериментам, составлявшим важную часть его последующей жизни.
Акбар продолжил укоренившуюся при Байрам-хане политику постоянных и непрерывных походов ради расширения границ империи. Одним из его так называемых «удачных изречений», как их определил Абу-ль-Фазл, было такое: «Государь должен быть всегда готов к завоеваниям, иначе соседи поднимутся на него с оружием». Он мог бы добавить, что иначе иссякнет приток поступлений в казну, потому что в государстве по преимуществу милитаризованном экспансия есть экономическая необходимость. Каждый из трех излюбленных Акбаром способов расширять пределы империи — посредством завоевания, договора или брака — приносил великолепное пополнение в имперскую сокровищницу. Так же как Чингисхан или Тимур, Акбар постоянно находился в движении, ни в малой мере не поддаваясь соблазну расслабиться после первого же успеха и предаться отдыху и удовольствиям, как это неизменно делал Хумаюн. Образ жизни и действий Акбара точно определен Абу-ль-Фазлом в одной совершенно рутинной фразе, когда он повествует о походе в Раджастхан в 1570 году: он говорит, что Акбар «по причинам политическим, ради подавления притеснителей и так далее и тому подобное выступил под предлогом участия в охоте по направлению к Нагауру».
