Капитан подписал многочисленные документы, подсунутые ему услужливым клерком, поставил, где требовалось, собственную печать и даже оставил свои отпечатки пальцев, затем выписал чек.
— Полагаю, — обратился он к Малин с Карреса, — нам лучше всего сразу же отправиться на корабль.
Что же мне все-таки делать с этой девчонкой, думал Посерт, бредя с нею рядом по темным улицам. Малин послушно трусила следом. Если он покажется на родной планете в сопровождении рабыни, даже такой маленькой, собственные друзья-приятели немедленно сошлют его лет на десять в исправительную колонию, но прежде Иллайла собственноручно снимет с него скальп. Они же там все жутко моральные! Кстати, а где находится этот Каррес?
— Малин, твоя планета далеко отсюда? — спросил он.
— Около двух недель пути, — плаксивым тоном ответила Малин. Ничего себе! Капитан опять ощутил холод в желудке.
— Чего же ты хнычешь? — с неудовольствием осведомился он. Малин громко всхлипнула и зарыдала уже во весь голос.
— У меня еще две сестренки есть! — с трудом выговорила она.
— Но это же прекрасно! — постарался ободрить ее капитан. — Скоро ты их снова увидишь — ведь я собираюсь отвезти тебя домой.
Великий Патам! Он все-таки произнес эти слова! Что ж, в конце концов...
Однако это сообщение не вызвало у юной рабыни никакого энтузиазма. Напротив, она зарыдала еще горше.
— Никого я не увижу! — выкрикнула она. — Они здесь!
Капитану стало совсем не по себе. Он безучастно ждал, когда судьба нанесет завершающий удар.
— Вы могли бы их купить! И очень задешево! — Малин явно болела родственным синдромом.
Видимо, в минуты опасности юные жительницы планеты Каррес старались забраться повыше, ибо Ливит капитан заметил на верхней полке антикварной лавки, где с флангов ее прикрывали две большие вазы. Она казалась уменьшенной копией Малин, только глаза у нее были серые и холодные, а не синие и печальные. Лет пять-шесть, не больше, прикинул капитан. Он не очень-то умел определять возраст маленьких детей.
— Добрый вечер! — сказал он и вошел.
— Добрый вечер, сэр! — откликнулся, не оборачиваясь, хозяин. Ом сидел в кресле, стоявшем спинкой ко входу примерно посреди комнаты, и неотрывно смотрел на Ливит. Потом забормотал заунывно-напряженным голосом человека, с огромным трудом удерживавшего себя в руках: — ...И будешь сидеть на этой полке без пищи и воды, пока утром не придет Божий Человек.
— Между прочим, ваш первый Божий Человек недолго здесь пробыл! — с вызовом пискнула кроха, совершенно не обращая внимания на капитана. Малин она, видимо, попросту не заметила.
