Хотя и получившие 12" орудия в 40 калибров, «Эдуарды» изначально планировались под 45-калиберные орудия, под которые проектировались их орудийные установки. Внешний диаметр барбетов уменьшился с 11430 мм до 10363 мм – это дало экономию в 300 т на одних только поворотных столах, броне барбетов и башен. Британские башенные установки в то время были намного больше по размерам и весу, чем на иностранных линкорах – на 45-80% при той же толщине броневых прикрытий. Так, «анфас» вращающаяся броня установки «Кинга Эдуада YII» представляла собой цель в 7 м при ширине барбета 10,4 м, в то время как соответствующие характеристики французского «Голуа» составляли 7,6 и 5,5 м, русского «Севастополя» – 7,6 и 7,6 м, а американского «Род Айленда» – 7,0 и 8,2 м; все эти корабли также несли по два 12" орудия в башне. Уайт свято верил в необходимость значительного пространства боевого отделения для обеспечения свободных действий башенного расчёта при манипуляциях с боезапасом. Но минимизация этого объёма означала уменьшение размеров установки как цели и позволяла забронировать её более сильно. Следовательно, все конструктивные меры, позволявшие двигаться в этом направлении, отвечали необходимости и уменьшение габаритов башен «Кинга Эдуада VII» стало шагом на пути к ещё более компактным установкам «Лорда Нельсона».
Выше бортового бронирования барбеты защищались плитами в 305 мм и плитами в 152-203 мм за пределами пояса. Оси орудий носовой установки отстояли от ватерлинии на 7,62 м, кормовой – на 6,93 м. Боевое отделение (собственно, сама башня) бронировалось лобовыми плитами в 305 мм и 203 мм с бортов. Практически все тогдашние боевые корабли страдали от мощного действия дульных газов при стрельбе из собственных орудий по носу или корме и «Эдуарды» не стали исключением: их невысокая надстройка мало помогала закрытию 12" башен. При стрельбе кормовой 9,2" установки строго назад сотрясение в броневых колпаках на крыше 12" башни оценивались как «очень значительное», а артиллерийский офицер в ближайшем из них получал контузию, от которой терял сознание. При стрельбе 12" кормовой установки, развёрнутой на угол 30° от траверза, сотрясение в броневом колпаке 9,2" башни было «чувствительным», хотя и «умеренным».
Бортовые башни защищались бронёй в 229 мм и имели 102-мм барбеты, которые несколько выступали за обвод борта, образуя своего рода спонсон, бронированный 229-мм плитами; поданные трубы простирались вниз намного ниже кромки пояса. Эти узкие барбеты впоследствии подверглись сильной критике на том основании, что пробивший их снаряд мог поднять всю установку на воздух. Единственной же положительной особенностью было то, что по причине их малой площади, как цели (2,9 х 0,6 м), можно было в бою расстрелять весь боезапас бортовой башни, так и не получив ни одного попадания в её слабый барбет. Малая вероятность рокового развития событий сдерживалась ещё и тем фактом, что пробивший барбет снаряд должен был разорваться уже внутри на расстоянии 6-30 м от точки входа (смотря по направлению) – подобная перспектива представлялась вообще практически невероятной. Даже если бы в полуметре над основанием барбета разорвался 12" снаряд, это не стало бы причиной фатальных повреждений.
