— Или ты отпустишь ее, и я отпущу тебя, или… — Белиал делал маленькие уверенные шаги, смотря в глаза Оксаны, и как бы говоря ей 'Все будет хорошо'.
Белобрысый так перепугался этого приближения, что совершенно случайно нажал на
спусковой курок. Оксана упала на землю. Не помня себя от страха, парень поспешил смотаться, в то время, как рыжеволосый изгнанник опустился на колени рядом с истекающей кровью девушкой.
— Тише, тише, моя хорошая, ничего не говори… — положив голову Оксаны на свои колени и прижимая ее рану, он начал делать то, чего никогда не делал.
Бывший демон начал молиться, просить высшие силы помочь ему. Слезы катились по щекам изгнанника, от полного бессилия — он ничего не мог сделать для умирающей на его руках девушки.
— Прости меня, слышишь? Прости… — умолял он, не зная что предпринять.
— Эй, все… в… — закашлявшись, она не смогла договорить, а просто смотрела на него, так как никто никогда не смотрел. За этот взгляд, наполненный любви и нежности, Белиал был готов отдать все что
у него было, расстаться со своим бессмертием, и даже с жизнью. Невыносимее всего для изгнанника было осознание, что и он ее любит, любит так, что не может потерять. Еще месяц назад он не подумал бы просить о прощении брата-Питона. Сейчас он
раскаивался, коря себя за собственную слепоту. Неужели теперь это его наказание, за все злодеяния, причиненные брату, и Саше? Нет, он не может отпустить Оксану, не может оказаться один…. Вновь упасть в пучину холода, и оказаться во тьме.
— Холодно… — еле слышно прошептала Оксана, с огромным трудом подняв руку и коснувшись лица Белиала.
— Я не дам тебе умереть. Слышишь? Я не отпущу тебя… — обнажив правую руку до локтя, мужчина порезал ее, завалявшемся в кармане перочинным ножиком. «Вспомни я о нем раньше…» — с горечью думал Белиал, поднося кровоточащую руку к губам умирающей возлюбленной.
— Не сметь! — знакомый голос Асмодея заполнил царившее вокруг безмолвие.
— Я должен спасти ее…
— Ты не понимаешь, глупый мальчишка!
— Что я должен понять? Я люблю ее. Это я понял…
— Она станет вампиром, а Князь ввел политику на их уничтожение.
— Ты меня не убедил, Асмодей… — поднеся руку ко рту девушки, изгнанник заставил ее пить. Первые глотки дались Оксане тяжело, девушка с явной неохотой впитывала в себя свое спасение. Минут через пять ситуация изменилась, и жадность с которой она пила — несколько пугала Белиала. Спустя полчаса сердце девушки остановилось, а глаза остекленели.
