Беккер встал на обе ноги и, не открывая глаз и не опуская рук, прошелся по бревну, переставляя ступни «елочкой». В пяти сантиметрах от края он остановился и, по-прежнему не открывая глаз, пошел обратно спиной вперед.
На какое-то счастливое мгновение Хэтчеру показалось, что он сделает лишний шаг и сорвется, но Беккер вновь остановился у самого края и замер на несколько секунд. Затем опустил руки, глубоко вздохнул и внезапно перекувырнулся через голову, умудрившись не слететь с десятисантиметровой полоски бревна. Встав на ноги, он развел руки в стороны и прыгнул вперед в шпагате. Приземлившись на носочки, он без паузы сделал кувырок назад, использовав инерцию движения, чтобы выпрямиться, но что-то сделал неправильно. Его повело вбок и, помахав руками в бесполезной попытке удержаться, Беккер мягко спрыгнул на пол.
– Я всегда срываюсь в этом месте, – пожаловался он. Его глаза оставались закрытыми. Не открывая их, он внезапно способом «ножницы» снова вскочил на бревно и только тогда открыл глаза.
– Здорово, – похвалил Хэтчер, старательно улыбаясь.
– Поставь ноги вместе, – сказал Беккер. Если он и удивился при виде Хэтчера, то никак этого не показал.
Хэтчер послушно сдвинул ноги, все еще заставляя себя улыбаться.
– Теперь закрой глаза.
Хэтчер выполнил и это требование и через некоторое время ощутил, что его мотает из стороны в сторону. Он поспешно открыл глаза и пошире расставил ноги.
– Очень наглядно, – заметил он.
– Ничего особенного, – небрежно отозвался Беккер, – всего лишь трюк, отработанный длительными тренировками.
– Готовишься к чему-нибудь особенному?
Беккер снял с себя серую футболку и вытер ею пот с лица.
– Надеюсь, нет, – ответил он и пошел в раздевалку, не беспокоясь, следует за ним Хэтчер или нет.
В раздевалке, скинув пропитанные потом тренировочные брюки, он спросил:
– Ты когда-нибудь интересовался иннуитами?
– Кем? – не понял Хэтчер.
– Иннуитами. Эскимосами.
– Нет, эскимосы меня никогда не интересовали. На что они мне сдались?
– Хотя бы ради общего образования. Понимаешь, до того как белые люди снабдили их винтовками и снегоходами, они постоянно жили впроголодь. И в плохие и в хорошие времена. Даже в щедрые годы, когда было в изобилии тюленей и китов, старейшины не позволяли людям переедать, потому что знали, плохие времена неизбежно снова настанут, и если они привыкнут к сытной жизни, то потом вымрут.
В раздевалке пахло зеленкой, ассоциировавшейся у Хэтчера с подвернутыми лодыжками и порванными связками. Если не требовалось, он не заглядывал в спортзал годами.
