– Мне тоже.
Соблазнительно улыбнувшись, Майра в последний раз выгнула спину в тщетной попытке привлечь внимание Хэнли. Карликовая ручка жаждала движения. Майра усилием воли удержала ее в покое.
– Я позвоню вам, когда появится новая работа, – сказал мистер Хэнли, нащупывая дверную ручку. Он медлил уходить, будто что-то удерживало его в комнате. Затем, кивнув напоследок, выскочил за порог столь стремительно, что едва разминулся с дверью. Майра секунду боролась с поднимающимся к горлу чувством разочарования. Нельзя сказать, чтобы мистер Хэнли ей особенно нравился. Она его практически не знала. Он был достаточно привлекателен, хотя, несомненно, растворился бы в толпе тридцатилетних американцев среднего класса, как снежинка в сугробе. Ее привлекали в нем не большие глаза с добрым взглядом, напомнила себе Майра, а его близость и относительная доступность. Он был под рукой, и поэтому она хотела его. Теперь он ушел, и надо забыть о нем, сказала себе девушка. Она бы точно так же млела перед телевизионным мастером или доставщиком пиццы и столь же быстро позабыла бы о них. С глаз долой, из сердца вон.
Иногда Майра сравнивала себя с пауком в паутине, поджидающим лакомый кусочек. Пауки неразборчивы, им это ни к чему. Все мухи одинаковы. Вот и ей нет никакого дела до этой мухи с карими глазами и черными пятнами от ленты для пишущей машинки на пальцах, разумеется, пока та не угодит в ее сети. Ну а тогда она, конечно, посчитает ее изысканнейшим блюдом.
Майра понимала, что льстит себе подобным сравнением. Паук не промахивается. Он хватает свою жертву, опутывает ее паутиной, кусает, впрыскивая яд, а затем высасывает досуха. Майра расстегивала блузку и покачивала грудью перед неопытным неудачником, которого она интересовала только в качестве зеркала, отражающего его интеллектуальные потуги. И если Майра – паучиха, то мистер Хэнли – дерево, которое она могла сплошь оплести паутиной своей глупости, но оно все равно осталось бы безразличным к ней и погруженным в себя.
В порыве отвращения к самой себе Майра застегнула блузку на все пуговицы и поковыляла в прихожую запереть дверь. На коротких расстояниях костыли были скорее помехой, чем подмогой, поэтому девушка редко пользовалась ими дома. Они служили для выходов на публику, поскольку придавали хромой походке больше грации и эстетики. Без костылей Майра умела передвигаться столь же быстро, как и любой нормальный человек – для тренировки у нее была целая жизнь, – однако она боялась, что в такие моменты походит на забавную зверюшку: жука или краба, убегающего от света таракана; и радовалась, что не может видеть себя со стороны.
