Все оказалось еще хуже: Кулики наотрез отказались называть фамилию.
Сержант и уговаривал, и угрожал, но квартет молчал, только даун Игорь меланхолично помыкивал да хныкал маленький Олег, а вот Кира и Евгений держались, как партизаны в гестапо. Кто знает, чем бы закончилась эта история, если бы Лопаницын не пошел снова подслушивать.
Из-за двери доносились нечленораздельные вопли Боборыкина и унылые просьбы пострадавших отпустить их, а то дома потеряли. Петр заглянул в кабинет и поинтересовался причиной шума.
— Да эти!.. дети!.. фамилию назвать не хотят!..
Участковый выразительно посмотрел на Евгения.
— Эти? А не скажешь, такие славные ребята…
Евгений, узнавший Петра, вскочил и выпалил:
— Наша фамилия Кулик!
— Я тебя не спрашивал! — рыкнул Боборыкин, но осекся. — Как фамилия?
— Кулик! — хором ответили Кулики.
— Родители? Адрес? Телефон? — Сержант нырнул к столу и схватил ручку.
Евгений рапортовал, как главнокомандующему на параде, а потом закончил жалостно:
— Только не зовите маму, она переживать будет.
— Раньше думать надо было! — жестко оборвал Боборыкин.
Петр удалился, качая головой: это ты, парниша, не подумавши сказал. Думать надо было тебе, а не угланам малолетним. Тут ведь и разбираться нечего: кто по сусалам огреб — тот и виноват. Слаженно родственнички работают, таких лбов уделали!
И вот около четырех в сопровождении сержанта появилась «мамаша» и устроила скандал. Боборыкин изображал перед Мариной Васильевной картину «Опять двойка». Кулик разорялась минут двадцать, не меньше: как могли забрать маленьких детей в милицию, да это произвол, что за допросы, в чем эти дети провинились, и провинились ли вообще, и куда смотрит начальство…
— Заявление писать будете? — шмыгнул носом милиционер.
— Не буду, — махнула рукой Кулик.
И все бы разошлись, пусть и не довольные, но оставшиеся при своих интересах… однако в это время хрен принес Распопову, и скандал разгорелся с новой силой.
— Куда ты их отпускаешь? — орала она на Боборыкина, который совсем осунулся и чуть не плакал. — Ты выяснил, чьи они? Ты знаешь, кто эта женщина?
— Мать, — сержант уныло шаркал ножкой.
— Кто сказал, что мать? Она сказала?
Боборыкин задумался.
— Нет… — признал он.
— А кто?
— Они, — палец ткнул в маленьких Куликов.
— Ты дурак? Они бы тебе сказали, что Путин их отец — ты бы поверил?
— А почему я должен не верить? — взорвался Боборыкин. — А кому тогда верить? Вам? Где ваше удостоверение, кстати? Вы можете подтвердить свою личность? У вас настоящие волосы? А глаза? А грудь не накладная?
