— Ну так расскажите же нам! — сказал он.
— Мы проанализируем его вместе, — предложил Фрейд.
Юнг согласился и, прикрыв глаза, начал рассказ:
— Итак, я захожу в небольшой особняк, который как будто хорошо мне знаком.
— В Цюрихе?
— Нет, в Вене. Фасад его отдаленно напоминает ваш дом на Берггассе. Я на втором этаже, в комнате, отличающейся буржуазной роскошью, с прекрасной мебелью в стиле рококо. Спускаюсь по лестнице на первый этаж. Тут обстановка очень древняя, средневековая. Стены покрыты красной плиткой. Я продолжаю спускаться по каменной лестнице в подвал. Это помещение античных времен, со сводчатым потолком. Я узнаю венецианскую штукатурку на стенах, изобретенную еще римлянами. В полу я вижу плиту с кольцом.
— Вы ее поднимаете…
— …снова спускаюсь по лестнице и оказываюсь в пещере. В пыли я замечаю черепки какого-то сосуда, следы первобытной цивилизации. Роюсь в них — и обнаруживаю два человеческих черепа, очень старых, наполовину раскрошившихся… — Юнг открыл глаза и улыбнулся Фрейду. — И тут я просыпаюсь.
Фрейд почувствовал, что сердце его забилось сильнее, чем обычно.
— Дом — это образ вашего «я», — сказал он. — Сам по себе сон — это, конечно, выражение подавленного желания, которое я охарактеризовал бы как желание особенное, жизненно важное для вас.
— Вы уже представляете, что это за желание?
— Мне кажется, череп в пещере означает желание избавиться от кого-то, кто вредит вам. Спрятать его как можно дальше, в прошлое…
— Там было два черепа, — напомнил Юнг. — И потом, кто бы это мог быть?
Фрейд нашел лишь один ответ на этот вопрос: Юнг открыто желал его, Фрейда, смерти. Он хотел свергнуть своего учителя, заставить его исчезнуть в подземельях своего бессознательного.
Потрясенный, он попытался скрыть свою растерянность.
— Может быть, это Сабина? — наугад предположил он.
— Но я не хочу убивать Сабину! — с возмущением произнес Юнг. — Это бессмыслица!
— Вы не можете этого знать, — возразил Фрейд, раздраженный агрессивным тоном Юнга.
— Я не желаю ей зла, — твердо сказал Юнг. — Доктор Фрейд, вы не говорили бы так, если бы хоть раз безумно любили женщину.
— Что вы хотите этим сказать?
— Прошу меня извинить, но ваша супруга Марта — лишь ваша спутница, она не вызывает у вас страсти. А к свояченице Минне вы испытываете платоническое чувство, amor intellectualis.[1] Это прекрасно, но не имеет ничего общего с настоящей любовью.
— Я был бы вам признателен, если бы вы сумели доказать мне существование этой
