С точки зрения Натиоле, вновь пускать орден в страну было ошибкой. Слишком многие утратили веру, отвернулись от старых путей влахаков и ходили в храмы Альбус Сунаса. Хотя воевода и следил за тем, чтобы священниками ордена большей частью были сами влахаки, корни солнцепоклонников все равно вели на восток, к масридам, которые все еще составляли верхушку ордена. «Нет, им совсем нельзя доверять, не важно, как сильно они заверяют в своей лояльности. Это всего лишь лицемерные заявления, не более того».
После трапезы гости перемешались. У столов собрались группы с общими взглядами и убеждениями, люди пили вино, провозглашали тосты, беседовали. Повсюду звучали старые истории. Собственно, так по обычаю проходили торжественные похороны, но Стен каждый год на празднике восхождения на трон вспоминал тех, кто ходил иными путями. Со временем это стало традицией. Натиоле был уверен, что отец и сегодня уже посетил могилу Висинии.
Сам Натиоле держался особняком. Чужой здесь, без внимания со стороны гостей, без особых обязанностей. Но не совсем без внимания. Нати заметил, что к нему движется дирийка.
— Судя по всему, вам нравится наблюдать, кнаи.
Это обращение удивило его, но он попытался скрыть удивление. Ее влахакский был безупречен, и даже произношение звучало как у местной. Интересный контраст с ее экзотическим видом.
— Вам тоже, если я не ошибаюсь, — мягко ответил он, памятуя об обещании, данном отцу.
На ее лице промелькнула улыбка. Глаза, подведенные черным; пристально смотрели на него, будто он был пойманным зверем, которого вели бродячие артисты, словно он был аттракционом для увеселения.
— На моей родине это является составляющей праздника, смотреть и быть увиденным. Чувствовать самые тонкие настроения гостей, догадываться о малейших их колебаниях. Кто с кем беседует? На какую тему? Как долго?
— Это звучит ужасно скучно, — ответил Натиоле и отпил глоток вина.
Его брат мог попасться на пустые словесные игры дирийки и позволить ослепить себя, но наследник был человеком другого склада.
— Иногда это очень занимательно, но часто глупо, — невозмутимо призналась она. — Особенно если это делают все и каждое действие служит только этой цели. Но это объясняет лишь то, почему я люблю наблюдать. А не то, почему это делаете вы.
Он раздосадованно уставился на нее. Ее улыбка была сладкой как сахар, а голова слегка наклонена. Если бы не ее меткие слова, Натиоле принял бы ее за глупую девчонку, которая решила построить глазки наследному принцу Влахкиса.
