Признавая хранение в Академии наук архивных документов подобного рода «совершенно недопустимым», принятая резолюция квалифицировала как «ошибку» Президиума то обстоятельство, что он «своевременно не учел наличия этих материалов и поэтому не мог сообщить о них Управлению делами Совнаркома». Общее собрание предложило Президиуму принять «решительные меры к устранению подобных явлений и к выяснению всех обстоятельств этого дела и обратить серьезное внимание на аппарат Академии, связанный с хранением документов, который по своему составу должен гарантировать невозможность повторения подобных случаев»>{134}.
В своем отчете в ЦК ВКП(б) от 1 ноября 1929 г. о только что прошедшей сессии Академии М. Н. Покровский вновь поставил беспокоивший его «вопрос о Платонове». «Меня, — писал М. Н. Покровский, имея в виду свое выступление на сессии, — путало здесь еще то обстоятельство, что я не могу не считать главным виновником по этому делу не Ольденбурга, а Платонова, о котором не было совсем никаких указаний и не могло быть, поскольку о его причастности к делу я узнал только из стенограммы комиссии тов. Фигатнера в Ленинграде»>{135}.
Интрига М. Н. Покровского против С. Ф. Платонова была поддержана Ю. П. Фигатнером. «Отстранив Ольденбурга, необходимо отстранить академика Платонова, кто отстранит?» — телеграфировал он в ЦК Г. К. Орджоникидзе и И. В. Сталину 1 ноября 1929 г.>{136}.
Отставка С. Ф. Платонова стала неизбежной, и 5 ноября 1929 года Политбюро приняло принципиальное решение об этом>{137}. Кроме того, было решено поручить комиссии Ю. П. Фигатнера, с включением туда Н. В. Крыленко, «обсудить вопрос о привлечении к суду виновных в укрывательстве документов»>{138}.
8 ноября 1929 года С. Ф. Платонов подал в отставку. «Ввиду обострения сердечного расстройства, по указанию врачей я вынужден просить об освобождении меня от обязанностей академика — секретаря ОГН…» — написал С. Ф. Платонов в своем заявлении в Президиум АН СССР>{139}. Сердечная недостаточность действительно уже давно мучила ученого>{140}, а неизбежные волнения, связанные с делом о выявленных архивных документах, только усугубили болезнь. Тем не менее, очевидно, что об истинных причинах своей отставки С. Ф. Платонов предпочел умолчать. Это же характерно и для его заявления в Отделение гуманитарных наук с просьбой об избрании нового председателя Археографической комиссии ввиду того, что срок его пребывания в этой должности (3 года «по точному указанию § 54 Устава АН СССР») уже истек
