– Уберите руку, ясно? – Хотя внешне Розенталь продолжал разыгрывать из себя доброго приятеля, но эти слова он произнес отчетливо и твердо, тоном, не терпящим возражений, а в глазах своего собеседника Хартман прочитал, что это приказ, за неисполнение которого он будет жестоко наказан. Внезапно почувствовав себя так, будто он притронулся к самому Папе Римскому, Хартман отдернул руку.
Между тем Розенталь как ни в чем не бывало продолжил:
– Рассказывайте.
И Хартман, не в силах побороть многократно возросший страх, вновь покорно выполнил приказ. Он рассказал, что в среду он, как и велел ему Розенталь, поменял местами ярлыки на телах Миллисент Суит и другой молодой женщины; рассказал и о первых последствиях своих действий, с которыми столкнулся, заглянув через некоторое время в прозекторскую. Как раз в тот момент обнаружилась подмена, и ему пришлось оправдываться перед гробовщиками, профессором Боумен и лаборантами Ленни и Дэнни. Гробовщики увезли тело Миллисент Суит буквально за несколько минут до того, как Рэймонд Суит приехал проститься с дочерью и его подвели вместо Миллисент к незнакомой женщине.
Но этим дело не закончилось, и скандал начал разрастаться. Скоро в медицинской школе не осталось ни одного человека, который не знал бы о случившемся: в морге по непонятным причинам произошла путаница и вместо тела некой Клары Фокс на кремацию было отправлено тело Миллисент Суит. В дело были вовлечены не только декан и казначей медицинской школы, но и главный врач больницы. Когда же к нему подключился глава попечительского совета – человек, перманентно пребывавший в состоянии сна (по слухам, он заснул даже в присутствии королевы, когда Елизавета приехала на открытие нового больничного корпуса), – тогда до всех, включая идиота Дэнни, дошло, что они оказались в огромной вонючей куче дерьма.
Было назначено внутреннее расследование, а в довершение всего вопиющим случаем безалаберности лондонских врачей заинтересовалась пресса. Поползли слухи, что Рэймонд Суит обратился к адвокату. Словом, досталось всем, в том числе Хартману – ведь именно он проводил вскрытие. Дескать, не могло ли случиться так, что ярлыки перепутали во время аутопсии? Естественно, без тайного умысла.
Хартман знал, что сам он вне подозрений и что главными виновниками случившегося, как и следовало ожидать, объявили Ленни и Дэнни. Те же, в свою очередь, наотрез отказывались признать за собой какую бы то ни было вину и осыпали всех и вся градом самых нецензурных ругательств. Но так или иначе, репутация Хартмана все же оказалась запятнанной, какие бы доказательства своей непричастности к происшедшему он ни приводил.
