Еще два выстрела, прокатившиеся над тайгой отдаленно и слитно, придержали Лехин бег. Будто хрустнула под ногой обессоченная сухая ветка. Это уже сигнал тревоги. Сейчас осужденные сгуртуются на пнистой середине деляны. И автоматы стволами упрутся в сторону взбудораженной темно-серой толпы. И пойдет пересчет. Конвою важно подтвердить догадку о побеге, узнать, сколько человек исчезло. Номера, фамилии, клички сбежавших будут известны позднее. Пока интерес не в этом.
Леха представил, как плотно сбитую из пятерок колонну ходко конвоируют с лесоповала к дороге, а оставшиеся на просеках стрелки с тревогой вглядываются в рабочую зону. Дождутся подмоги, начнут дотошный прочес лесосеки. Не притаился ли кто под торфянистым выворотнем или смолистым лапником свежих куч. Ищите, это его; Креста, минутки. Считанные, да его. Пока не убедятся, что лесосека пуста, на след не встанут. И лишь тогда по рации затиль-тилиликает в жилую зону сигнал и радист, вольный Петька Сверчков (сегодня он в дежурке), ржавыми от табака пальцами будет рвать-ломать сургучные нашлепки с пакета, чтобы узнать, что надо ему делать (Крест будто наяву увидел выщербленное оспинками лицо Петьки) при побеге номерного зэка, то есть его, Креста.
А пока ему отпущено время, чтобы добраться до реки. По рассказам «старожилов» колонии по прямой до нее выходило не больше пятнадцати километров. Но это, если бежать ниточкой-просекой, а не петлять около завалов и павших деревьев. Важно не сбиться, не свалить с маршрута в сторону. Тогда натасканные собаки по горячему следу достанут его.
Боялся Леха не пули, ее всегда можно подловить в побеге. Страшился хриплого пенистого лая, острых, как ножовка, зубов злобных псов...
Не расступалась глухомань, не прояснялось впереди желанного просвета. Метровое, будто свитое цепкими тенетами, сибирское разнотравье путало ноги. В таком вовремя не углядишь лес-повальник, не заметишь острых, как копья, сучьев.
Запыхавшись от бега, не сразу уловил рокот вертолета. И лишь когда гигантская стрекоза прошла почти над самыми вершинами деревьев, упал в траву, вжался в прошлогоднюю хвойную осыпь. Чудилось Лехе, что заприметили его с высоты. Пальцы машинально разгребали прель, рвали траву, но земля не студила разгоревшееся лицо. Осторожно поднялся, когда затих вверху рокот. Пока пронесло. И снова непроизвольно зачастили ноги — рысцой, рысцой...
Ископыченная торфянистая тропка подвернулась под ноги совсем нежданно. Леха приостановился в третий раз за эти полтора часа одуряющей гонки. «Зверье набило тропу, не иначе, как к водопою», — сообразил он. Значит, впереди вода, спасительная влага, которая не оставляет следов.
