— Если нет, тем хуже для него. Да не беспокойся ты, Саймон...
И Полли, которая остановилась их подождать и услышала ее слова, вдруг подтвердила:
— Беспокойное он существо, как говорит наша мама!
— Мама говорит, что непонятно, от кого он унаследовал эту черту,— добавила Аннабел.
Мэри тоже не могла понять этого, когда очутилась в «Харбор-вью». Обитатели этого дома явно не умели беспокоиться, и уж, во всяком случае, их мало волновали шум и беспорядок. Узкий коридор был весь забит колясками и игрушками, большими картонными коробками и даже ведром, наполненным до краев водой, словно кто-то готовился к гонкам с препятствиями. В глубине дома собралась вся семья: двое младенцев, мама, бабушка и рослый мужчина в рубашке с короткими рукавами, отец Саймона,— догадалась Мэри. А когда Саймон, она сама и Полли-Анна тоже уселись за большим круглым столом в крохотной комнатушке, их оказалось целых девять человек, и они все разом принялись галдеть, стараясь перекричать радио, из которого неслись звуки военного марша, исполняемого вроде сразу несколькими духовыми оркестрами. Несмотря на громкие голоса, Мэри так и не смогла разобрать, кто что говорит, но поняла, что ее, по-видимому, представляют, потому что трое взрослых кивнули ей и улыбнулись, а Саймон, убрав со стоявшего в стороне стула вещи, придвинул его к столу.
Стол был накрыт к обеду, но по нему ползал старший из младенцев и, хватая ножи и вилки, сбрасывал их со стола. Единственным, кто это заметил и кого это беспокоило, оказался Саймон, который снял младенца со стола и посадил в детский стульчик. Лицо у него при этом было сосредоточенно-хмурым. Он дал младенцу ложку, которой тот принялся громко стучать, а сам начал собирать разбросанные ножи и вилки. «Человеку аккуратному, который любит, когда вещи лежат на месте, в таком доме живется нелегко»,— подумала Мэри.
Ей же самой все это было очень по душе. Никто не велел ей пойти вымыть руки, никто не спросил, чем она занималась все утро. Поставили перед ней целую тарелку жареной свинины с овощами и продолжали весело, но неразборчиво кричать друг на друга, пока Саймон, поднявшись с места, не выключил радио.
— Вот так-то лучше,— заметил его отец.— Теперь хоть можно слышать самих себя.
— Молчание — золото,— добавила мама.
— И стоит недорого,— сказал Саймон.— Только повернуть выключатель, и все.
— А я и не заметила, что радио было включено,— удивилась мама Саймона.
