— Будете почивать или вас одеть, — спросила горничная, наконец-то справившись с крышкой сундука.
— Я, пожалуй, еще поваляюсь, — лениво пробурчала я, и вновь нырнула под теплое одеяло. — Еще так рано…
Мила кивнула:
— Как пожелаете, барышня. Я сейчас позову Ивана, и он вынесет ваш сундук. Остальная поклажа уже в телеге.
— Угу…
Я зябко свернулась в калачик и, зевнув пару раз в подушку, попыталась уснуть. По крайней мере, глаза добросовестно были закрыты. Слышала, как ушла Мила, потом ее быстрые шаги замерли в коридоре, затем она снова вернулась с дворецким. Иван ловко подхватил окованный железом, сундук и вытащил его из комнаты, Мила ушла за ним. Когда все стихло, я с облегчением вздохнула и попыталась крепко заснуть, но Морфей все не прилетал ко мне, и я уже отчаявшись уснуть снова, встала с постели.
"Твою мать! Я вчера спала как убитая с обеда до утра и не мудрено, что не могу больше уснуть" — спохватилась я, раздраженно натягивая на себя пеньюар.
Нервно запахнув шелковое одеяние я, прихватив колокольчик, уселась на софу. Уже медленно просыпалось солнышко. Его нежные розовые лучи робко пробивались сквозь щель между шторами и заливали всю софу фантастическим светом. Позвонив в колокольчик, я терпеливо ждала горничную. Мила не заставила себя долго ждать. Тихо приоткрылась дверь и в апартаменты скользнула девушка в темном форменном платьице и в белом фартуке. Только сейчас я заметила, что под огромными миндалевидными глазами Милы пролегли фиолетовые тени — следы бессонной ночи.
— Сколько ты спала в эту ночь, Мила? — поинтересовалась я у девушки, когда я она стремительно приблизилась ко мне.
В глазах Милы мелькнуло удивление, и оно отразилось в ее голоске:
— Не извольте, беспокоиться, барышня. Всего часик, но я привыкшая.
— Ну как же, — с возмущением воскликнула я, совершенно забывая о том, что прислуга в этом веке считалась людьми второго сорта и приравнивала к мебели. — Человек должен спать! Ведь нам еще ехать.
— А когда я бы ваши вещи собрала? — спросила Мила. — Прислуге не пристало долго почивать…
Последнее предложение она сказала с такой горестью и в голосе послышались нотки покорности судьбе. Ее ясные глаза смотрели на меня устало и безо всякой злобы, а я сидела на мягкой софе, откинувшись на спинку, и жалела ее… Жалела эту жалкую девушку… Жалела, что она так покорна своей судьбе, что она не борется, а принимает свое положение как должное. Мне даже на мгновение захотелось, чтобы Мила больше не была моей служанкой. Вот если бы ей стать свободной молодой девушкой…Жила, училась в институте, встречалась с парнями, имела друзей — в общем, жила той жизнью, которой я жила до этого досадного случая с Часами Времени. Мои чувства видимо отразились на моем лице.
