Когда он уже передал мне ответ, я быстро прошептала ему:
— Спасибо, с меня причитается…
Дрожащей от волнения рукой я откинула волосы за спину, как можно спокойнее списала ответ и незаметно затолкала талончик обратно в карман джинсов. Краем глаза я еще раз удостоверилась, что ни одна душа не увидала то, что Рома мне помог, с облегчением вздохнула и приступила к практической части билета.
Наконец-то ненавистный мне экзамен закончился. Можно было вдохнуть полной грудью и радостно покинуть душное помещение. Когда я вышла из аудитории, в коридоре меня уже поджидали Маша и Ромка. Подруга была румяной и ее карие глаза сверкали от едва сдерживаемого волнения. Темные волосы растрепались по плечам и спине, создавая контраст с ее белоснежной рубашкой-поло. Рома же по своему обыкновению был спокоен и выдержан, словно уверен в своих знаниях. В данный момент он тихо стоял, облокотившись плечом о стену.
— Ну как на все вопросы ответила? — с жаром спросила меня Маша, и тут же прибавила с некоторой долей хвастовства:
— А я на все ответила. Слава Богу, выучила!
— Да, спасибо Роме за то, что выручил, — ответила я. — Чем займемся? У нас еще полдня свободно.
Мы уже вышли издания политеха и шагали по главной аллее, усаженной елями. Полуденное солнце немилосердно жарило, острый запах хвои смешался со сладким ароматом акаций и дурманил голову.
— А пойдем ко мне, девочки, — неожиданно отозвался Рома.
Его голос слегка дрожал, казалось, от волнения. Маша, не знавшая о его последних тайных изысканиях, с удивлением воззрилась на нашего друга.
— Я хочу вам кое-что показать. Это просто прорыв в технологии, — тут же затараторил Ромка. — Так сказать, осуществление давней мечты человечества.
Его серые глаза уже оживленное блестели, а на бледных худощавых щеках появился лихорадочный румянец.
— Что же? — спросила Машка.
На ее смуглом личике был написан неумный интерес.
— Мое новое изобретение! — с гордостью выпалил Ромка.
— Ясно, — мрачно с наигранной обидой отозвалась Маша. — Значит, работал, молчал и ничего нам не говорил.
— Да! — отозвалась я тем же притворным тоном, поддерживая подругу. — Правильно, Маша! Работал и молчал!
Мы обе синхронно вздернули подбородки и смешно надули губки. Рома растерялся. Он вовсе не ожидал от меня подобного поведения и с огромным осуждением теперь смотрел мне в глаза, видимо ожидая именно от меня поддержки. О, бедный Рома, ему было неведомо чувство женской солидарности.
Его лицо отразило высшую степень растерянности, и он пролепетал:
