Бездумно скользя взглядом по строчкам великой книги, Конрад беседовал с существами, воплощёнными в его сознании.
— Мне скучно, — жаловался мальчик. — Я здоров. Сделайте так, чтобы отец разрешил мне встать с постели.
— Дождись ночи, — отвечал тихий голос. — Сегодня праздник полнолуния. Тебя будут ждать в парке возле пруда. Ты увидишь чудесные вещи.
— Фриц не выпустит меня из комнаты. По-моему, он никогда не спит…
— Он не услышит, как ты пройдёшь мимо него.
— Но как же я выйду в парк? Внизу стоит стража.
— Пройди известным тебе ходом.
— У меня не хватит сил сдвинуть с места дверь в чулане…
— Мы поможем тебе.
Ночь была тихой и лунной.
Стоя у окна в комнате, отведённой ему гостеприимным зятем, барон Альбрехт фон Регенсдорф смотрел на жёлтую луну, пылающую над верхушками деревьев. В руке он держал камень, поднятый в парке замка Норденфельда. За спиной Регенсдорфа на столе горела свеча.
Камень говорил… Он рассказывал о мальчике, которому слишком часто приходилось защищать себя от жестокого отца, и о глупце, разрушающем своё счастье…
Прервав мысленную беседу с камнем, Регенсдорф неторопливо прошёл вглубь комнаты. В дальнем углу поблескивали, отражая тонкий огонёк свечи, печальные тёмные глаза. На бархатной подушке лежала, вытянув острую мордочку между передними лапами, пушистая белая собачка. Это была Лизи. Она не шелохнулась, только чуть слышно заскулила, когда рука Регенсдорфа легла ей на голову, скользнула по шелковистой холке, ласково взъерошила шёрстку на спине.
— Да, я с тобой согласен, — сказал отец Гертруды. — Было сущим варварством надеть на такую хрупкую шейку тяжёлый ошейник, да вдобавок с подложным письмом. Но прости безумца, сделавшего это. Он будет наказан.
Оставив Лизи, Регенсдорф подошёл к столу, взял измятый листок бумаги и ещё раз прочитал записку, написанную почерком Конрада.
К счастью, она не попала в руки Мирослава. Один Бог ведает, что он мог бы выкинуть по горячности. В свои двадцать девять лет Мирослав ведёт себя, как юнец. Этот нелепый траур по давно умершей возлюбленной, тайные свидания и переписка с незаконнорожденным сыном, увлечение некромантией…
Скомкав записку, Регенсдорф поджёг её на свече и бросил в камин.
Утром Фриц заметил, что ночные туфли Конрада испачканы землёй. К ним пристали сухие травинки. Мальчик спал, хотя солнце уже поднялось высоко.
Фриц счёл своим долгом показать туфли мажордому, тот отнёс их барону.
В любых необъяснимых вещах Герхард подозревал козни адских сил. Здесь же явно не обошлось без дьявола. Как иначе удалось бы Конраду незаметно выбраться среди ночи во двор, миновав стражу, охраняющую выходы из замка?!
