— Не говори, не говори, — возразил Альбинус. — Есть немало людей, которые любят твои книги.
— Но они не любят их так, как люблю я сам, — сказал Конрад. — Пройдет много времени — может быть, даже целое столетие, — прежде чем меня оценят в полной мере. Впрочем, лишь в том случае, если до тех пор искусство писать и читать не будет полностью утрачено. Боюсь, что в Германии за последние полвека это уже во многом свершившийся факт.
— Что ты имеешь в виду? — спросил Альбинус.
— Видишь ли, если литература озабочена только проблемами жизни или историями жизни отдельных людей, это означает, что она умирает. Я невысоко ставлю и фрейдистские романы, и романы об идиллическом сельском быте. Ты можешь возразить, что основная масса литературных сочинений не имеет никакого значения, что ценность представляют два-три настоящих писателя, стоящие особняком, не замеченные своими влиятельными, напыщенными современниками. И тем не менее иногда от всего этого портится настроение. Меня приводит в ярость, когда я вижу, какие книги принимают сегодня всерьез.
— Я не вполне с тобой согласен, — сказал Альбинус. — Если в нашу эпоху социальные проблемы вызывают интерес, то почему бы талантливым авторам не попытаться помочь их разрешить. Война, послевоенная нестабильность…
— Не надо, — тихо простонал Конрад.
Они снова замолчали. Петляющая дорожка привела их в сосновую рощу, где цикады трещали, трещали, как заводные игрушки, у которых никогда не кончается завод. По плоским камням струился ручеек; когда по поверхности воды пробегала дрожь, то казалось, что дрожат сами камни. Они уселись на сухом, пряно пахнущем дерне.
— Но разве ты не чувствуешь себя изгоем, постоянно живя за границей? — спросил Альбинус и загляделся на верхушки сосен, похожие на плавающие в синей воде морские водоросли. — Ты не тоскуешь по звучанию немецкой речи?
— Ах, знаешь, я регулярно то тут, то там встречаю соотечественников, и порой это оказывается довольно-таки занятно. Я, например, заметил, что немецкие туристы имеют обыкновение думать, будто никто не понимает их языка.
— Я бы не смог постоянно жить за границей, — сказал Альбинус, лежа на спине и задумчиво следя глазами за очертаниями голубых заливов, лагун и бухт меж зеленых ветвей.
— В тот день, когда мы с тобой встретились, — сказал Конрад, тоже ложась навзничь и подперев голову руками, — у меня произошел забавный случай в автобусе с твоими друзьями. Ведь ты знаешь эту парочку, не правда ли?
