— Мне они безразличны… — сказал Рекс.
Марго, глядя прямо перед собой, коротко рассмеялась, — и смех ее, как почему-то казалось, не имел ничего общего с разговором. Альбинус, углубившийся в обсуждение последней выставки с по-матерински заботливой кубисткой, искоса взглянул на свою юную любовницу. Да, больно уж много она выпила. Как раз в тот момент, когда он на нее посмотрел, она хлебнула из его бокала. «Какая-то она сегодня особенно детская», — подумал он и под столом коснулся ее колена. Марго некстати засмеялась и швырнула через стол алой гвоздикой в старичка Ламперта.
— Я не знаю, господа, как вы относитесь к Удо Конраду, — сказал Альбинус, проникая в грозивший столкновением разговор. — Мне кажется, что писатель такого типа, для которого характерны исключительное видение и божественный стиль, мог бы прийтись вам по вкусу, герр Рекс, и пусть он не великий писатель, он все же — в данном пункте я солидаризируюсь с вами, герр Баум, — с презрением относится к социальным проблемам, которые, в наш век общественной нестабильности, выглядят постыдными и — позвольте мне даже добавить — греховными. Я часто встречался с ним в студенческие года — мы оба тогда учились в Гейдельберге, — да и потом мы виделась от случая к случаю. На мой взгляд, лучшая его книга — «Трюк исчезновения»[49], первую главу которой он, кстати сказать, прочел здесь, за этим столом… то есть я хочу сказать, за похожим столом, и, знаете ли…
После ужина сидели развалясь, в креслах, курили и пили ликеры. Марго появлялась то тут, то там, и за ней, как преданный пудель, покорно плелся один из малоизвестных поэтов. Она спросила, выдержит ли он, если прожигать ему папиросой дырку в ладони, и тут же принялась за дело, и поэт, покрывшись испариной, лишь улыбался, чтобы никто не усомнился в его героизме. Рекс, в конечном счете разошедшийся и поссорившийся с Баумом в углу библиотечной, подсел к Альбинусу, принялся ему описывать Берлин, да так хорошо, что тот в его описании обрел черты волшебного живописного города; Альбинус даже обещал в его обществе побывать на какой-то аллее, взглянуть на какой-то мост и причудливо окрашенную стену.
— Очень сожалею, — сказал он, — но нам пока не удастся приступить к совместной разработке моей кинематографической идеи. Не сомневаюсь, что вы смогли бы сотворить чудеса, но, честно говоря, мне такая роскошь не по карману — во всяком случае, сейчас.
Наконец прошла по гостям та волна — сначала легкая, журчащая, затем колыхающаяся все шире, которая, взметнувшись пенистым вихрем прощальных приветствий, вмиг очистила от них дом.
