— Дайте мнѣ напиться его кровью… Я хорошо умѣю стрѣлять въ цѣль. О, рука не измѣнитъ мнѣ, наводя на него дуло этого пистолета… Произнесите одно слово, благословите меня въ послѣдній разъ, можетъ быть, въ послѣдній… Кто вѣдаетъ волю Провидѣнія?.. То будетъ благословеніе отца, благословеніе матери, благословеніе любящей женщины. У меня нѣтъ никого, кромѣ васъ, княгиня…
Уста ея не шевелились.
— Ты молчишь, Лидія! Заклинаю тебя, произнеси же одно слово, только одно слово…
Онъ упалъ на колѣни предъ нею.
— Вѣдь это кровавая, адская клевета? Вѣдь онъ не смѣлъ…
Юноша скрежеталъ зубами, плакалъ безъ слезъ, распростертый у ногъ ея.
Въ смертной тиши безмолвія послышался звонъ колокольчика въ швейцарской…
— Это онъ, — произнесъ Викторъ вставая; лицо его было покрыто пятнами.
— Одно слово! одно слово!
Она молчала.
Тогда какая-то мысль горячею лавою разлилась въ немъ; въ изступленіи онъ схватилъ ея руку и увлекъ за собою къ другому концу комнаты. Онъ подвелъ почти безчувственную княгиню къ небольшому дивану противъ трюмо.
— Вы можете стоять, ходить, сидѣть, все, что вамъ угодно, но только здѣсь, противъ этого зеркала. Вы должны принять графа… Я стану за этой ширмой и буду слѣдить оттѣнки вашихъ взглядовъ, желанія вашихъ движеній… Зеркало будетъ вполнѣ отражать васъ; вы молчите, а оно будетъ говорить за васъ… Онъ не долженъ знать, что я здѣсь. Хорошо ли вы поняли мепя?
Она утвердительно кивнула головой, она безъ словъ повиновалась.
Пистолета на столѣ уже не было.
Графъ Вѣрскій впорхнулъ въ дверь…
Княгиня встрѣтила его съ улыбкой; это была улыбка на лицѣ трупа.
Графъ остолбенѣлъ отъ ужаса, взглянувъ на нее.
А однако только ночь раздѣляла ее отъ вчера!
— Ты нездорова, Лидія! — произнесъ онъ.
— Да, я чувствую себя нездоровою, — отвѣчала она едва слышно.
Это ты разрушителыю коснулось Громскаго… Взоры его сковались съ зеркаломъ. Зеркало измѣняло тайнамъ княгини. Онъ недвижимъ и бездыханенъ стоялъ за ширмами, у самой ея поетели.
— Я поцѣлю тебя, — продолжалъ графъ. — я согрѣю теоя моимъ дыханіемъ. Кающійся грѣшникъ у ногъ твоихъ… — Онъ сѣлъ возлѣ нея и хотѣлъ взять ея руку… Княгиня отодвинулась.
— Вы забываетесь, графъ… я привыкла, чтобы ко мнѣ сохраняли уваженіе…
— О, я вижу, что ты на меня сердишься. Въ самомъ дѣлѣ, я не стою поцѣлую ручки твоей… Но я куплю своо прощеніе, во что бы то ни стало, хотя самымъ тяжелымъ и долгимъ покаяніемъ!
Онъ сталъ разсматривать комнату.
— Кажется, это трюмо стояло у той стѣны, — говорилъ онъ. Цвѣтъ занавѣсъ былъ гораздо темнѣе; кажотся, новая ширма… я не знаю, что можетъ сравниться съ превосходной отдѣлкой
