Барышня | страница 4



Супруг стоял близ нее, заложив пальцы за обшлага своего сюртука, и беспрестанно говорил супруге: "полноте-с, полноте-с", — а слезы так и катились по его доброму и взрытому рябинами лицу. Старушка подозвала их к себе, поцеловала и благословила; Евграф Матвеич произнес всхлипывая: "Маменька, будьте покойны касательно Лизаветы Ивановны, я все употреблю, поверьте, чтоб сделать их счастливыми…" (Евграф Матвеич, несмотря на то, что был женат два года, никак не мог говорить жене "ты".) И он, произнеся этот обет, не удержался и зарыдал.

Старушка сказала слабеющим голосом: "Не плачьте, мои голубчики, я иду к моему Ивану Васильичу…" Последнее слово старушки было имя ее мужа.

После смерти ее супруги погрустили, поплакали и, пораздумав немножко, занялись устройством своих дел. Покойный Иван Васильич был разорен псами, на имении было пропасть долгу. Супруги, посоветовавшись, продали большую половину имения, уплатили долг и оставили только в своем владении одно село Ивановское, Брысскую Топь тож.

— Распоряжайтесь всем по своей воле, — говорила Лизавета Ивановна мужу, — но уж это село оставьте неприкосновенным. В нем родилась я, в нем и умереть хочу.

Тут лежит прах моих родителей. Так, если б мы его продали, нас бы громом убило, да и люди в глаза бы нам наплевали.

Умилительно было видеть картину домашней жизни Лизаветы Ивановны в первые года замужества. Супруги, казалось, созданы были друг для друга.

Они ни в чем не противоречили друг другу, так сходны были их понятия и образ мыслей… Только однажды и то нечаянно супруг огорчил супругу. Лизавета Ивановна вязала чулок, Евграф Матвеич раскладывал гран-пасьянс. Он первый прервал молчание.

— А знаете, голубчик, ведь то, о чем я загадал, вышло… Он всегда звал супругу голубчиком, а она звала его голубушкой или дружочком.

— А о чем вы загадали, дружочек?

— Будто уж вы не догадываетесь?

Евграф Матвеич пришел в замешательство и покраснел.

— Нет, не догадываюсь.

— Насчет того, понимаете?

— Насчет чего?

Евграф Матвеич наклонился к уху Лизаветы Ивановны и сказал шепотом:

— Насчет того, голубчик, чем нас бог обрадует — сынком или дочкой.

Лизавета Ивановна в свою очередь пришла в замешательство и покраснела.

— Что же вышло? — робко прошептала она, — сынок или дочка?

— Сынок.

— Неужто сынок?.. Так, стало быть, вам бы хотелось сынка?

— Признаюсь откровенно.

— Отчего же сынка? Ну, а если будет дочка, так, стало быть, вы ее и любить не станете?

— Как же это можно? За какое вы чудовище меня принимаете! Чтоб я не любил свое дитя!.. А, видите ли, сынка я натурально больше потому желаю, что это по моей части… Я бы его сам обучал… всему, чему следует… и определил бы его в тот полк, в котором сам начал службу…