— Видишь ли, Палашка, она поедет на бал танцевать, — там будут офицеры…
Роковое слово «офицеры» уже произнесено барышнею! Она так часто слышит это слово от всех, в особенности от гувернантки и от ее фаворитки Соньки.
Гувернантка, например, наряжается; фаворитка Сонька затягивает ей корсет и говорит:
— Барышня, наденьте сегодня пунцовое платье… оно ужасти как к вам идет…
Сегодня еще, может быть, у нас кто-нибудь да будет…
— А которое ко мне больше идет, Соня: голубое или пунцовое?
— Пунцовое, барышня, к вам не в пример больше идет, да и ихний любимый цвет пунцовый.
— А ты почему знаешь?
— Да уж я знаю-с.
Сонька потупляет глаза.
— Ах, да, я и забыла… — Гувернантка грозит горничной пальцем.
Сонька усмехается и вдруг подбегает к окну…
— Барышня, барышня… офицер!
— Офицер?.. (Гувернантка накидывает на себя платочек и бросается к окну.) — Ах, какой хорошенький, Соня! Да это, кажется, Маккавеев… посмотри, какая у него ножка… Ну, только талия у него хуже, чем у Валуева… гораздо хуже…
Всякий раз, когда к Евграфу Матвеичу являлись офицеры, гувернантка смотрела на них или в щелку двери, или в замочную скважину… и сердце ее сильно билось, если между ними красовался один белокурый, высокий, курчавый и с большим носом.
Этот офицер вообще почему-то нравился многим губернским барышням и в особенности одной, которую очень любила Лизавета Ивановна… Гувернантка, узнав это, возненавидела ее, начала употреблять все меры, чтоб поссорить ее с Лизаветой Ивановной, — и наконец достигла своей цели. И добрая Лизавета Ивановна, которая создана была, чтоб жить со всеми в ладу, быть приветливой и ласковой ко всем, и к дурным и к хорошим людям, вдруг прекратила всякие сношения с своей лучшей приятельницей, к величайшему удивлению не только ее, но и всего губернского города…
Лизавета Ивановна была совершенно, как говорится, ослеплена гувернанткой и даже не замечала того, что гувернантка в присутствии ее бросала очень странные и не совсем скромные взгляды на Евграфа Матвеича, от которых он приходил всегда в волнение и замешательство. К чести Евграфа Матвеича надо заметить, что он всегда умел побороть в себе всякую искусительную мысль, которая порою случайно забегала в его облысевшую голову… К тому же он всегда чувствовал необыкновенную робость, если ему случалось быть наедине с женщиною.
Однажды под вечер, в отсутствие своей Лизаветы Ивановны, он встретился с гувернанткою в темном коридоре…
— Ах, кто это здесь? — вскричала гувернантка, притворясь испуганной.
