— Нет, не расползусь. Знаете, я никогда не полнею, всю жизнь ем, что хочу, — и ни малейших последствий.
Могильную тишину, наступившую после этой фразы, нарушил дворецкий.
— Кушать подано, — объявил он.
Они вернулись к этой больной теме, собравшись в комнате Фрэнк поздно вечером, после того как Лина ушла спать. Весь вечер они веселились до упаду, по-приятельски друг над другом подшучивали, так что даже самый внимательный наблюдатель поверил бы в их искренность. Но теперь они сбросили маски. Беатрис сидела мрачнее тучи, Стрелка кипела от злости, а Фрэнк совсем пала духом.
— Не очень приятно сидеть и смотреть, как она поглощает еду, которую я так люблю, — пожаловалась Беатрис.
— Всем неприятно, — огрызнулась Фрэнк.
— И нечего было ее сюда приглашать, — сказала Стрелка.
— Откуда мне было знать? — возмутилась Фрэнк.
— Не могу отделаться от мысли, что если бы она действительно горевала по мужу, то не ела бы столько, — сказала Беатрис. — Ведь его всего два месяца назад похоронили. Я хочу сказать, по-моему, надо чтить память усопших.
— Почему бы ей не есть то же, что и мы? — злобно спросила Стрелка. — Она же в гостях.
— Ты же слышала, что она сказала. Доктор велел ей есть больше.
— Значит, ей надо отправляться в санаторий.
— Это невыносимо, Фрэнк, — простонала Беатрис.
— Раз я выношу, значит, и вы сможете.
— Она твоя кузина, а не наша, — возразила Стрелка. — Я лично не собираюсь наблюдать две недели за тем, как эта женщина превращается в борова.
— До чего вульгарно придавать еде столько значения, — пророкотала Фрэнк, при этом голос ее звучал ниже обычного. — В конечном счете, главная ценность человека — дух.
— Это ты меня считаешь вульгарной, Фрэнк? — спросила Стрелка, сверкая глазами.
— Нет, конечно, не тебя, — вмешалась Беатрис.
— Не удивлюсь, если узнаю, что по ночам, когда мы спим, ты спускаешься на кухню и тайком лопаешь за обе щеки.
Фрэнк вскочила.
— Как ты смеешь, Стрелка! Я никогда не требую от других того, на что не способна сама. Ты ведь знаешь меня столько лет — и считаешь, что я способна на подобную низость?
— Почему же ты тогда не теряешь в весе?
Фрэнк ойкнула — и разрыдалась.
— Сказать такую гадость! Да я на глазах таю!
Она всхлипывала, как ребенок. Огромное тело содрогалось, а крупные слезы капали на громадную грудь.
— Дорогая, я не хотела тебя обидеть! — закричала Стрелка.
Она бросилась на колени и обняла Фрэнк. Вернее, ту ее часть, которую оказалась в силах обхватить своими полными руками. Она заплакала, и тушь для ресниц потекла по ее щекам.
