— Черт возьми, — пыхтит он, готовя свою связку гранат. — Это пахнет концом жизни и Вальхаллой!
Передний Т-34 резко останавливается.
Мы задерживаем дыхание в ожидании и страхе. Танки останавливаются только для того, чтобы открыть огонь из орудий. С напряженными лицами ждем отрывистого, злобного хлопка и грохота фугасного снаряда, который разнесет нас в клочья. Танкисты наверняка видят нас. Смотровые щели у Т-34 очень хорошие. Гораздо лучше, чем у наших танков.
Выстрел звучит оглушительно. Из длинного ствола пушки вылетает пламя. Нас обдает горячим ветром из пасти ада. В снегу, всего в нескольких сантиметрах от нас, раздается отвратительное шлепанье.
«Промахнулся», — думаю я и напрягаюсь, будто испуганное животное, оказавшееся во власти ядовитой змеи, однако взрыва не следует.
— Не взорвался, — бормочет Порта, глядя как зачарованный на отверстие, оставленное снарядом в снегу — Святая Агнесса! Не взорвался. Может, священник прав, и немецкий Бог заботится о своих?
— Покидаем это место, — говорю и ползу к танку, который прибавляет газу.
— Пресвятая Богоматерь Казанская, — кричит в испуге Порта, — нам конец! Ложись, он едет сюда.
Мотор Т-34 ревет на полных оборотах, и, кажется, танк приседает, готовясь к прыжку. В пропахшей маслом кабине лейтенант Поспелов прижимается лбом к резиновой окантовке наблюдательного окна.
— Башенное орудие на шестьдесят градусов вправо, :— приказывает он.
Меньше чем в трехстах метрах перед танком видна на снегу небольшая группа сбившихся в кучу людей.
Лейтенант Поспелов довольно улыбается и приказывает четырем остальным танкам выстроиться в линию, что даст им широкий сектор обстрела. Он ни на секунду не отводит глаз от наблюдательного окна. Его охватывает охотничий азарт. Это просто мечта танкиста. Цели прекрасно расположены, словно для казни; в сущности, это и есть казнь.
20-миллиметровая противотанковая пушка сердито тявкает, посылая свои маленькие, бесполезные снаряды разбиваться о броню Т-34. Пулеметы строчат трассирующими пулями.
Механик-водитель, ефрейтор Бариц, издает смешок.
— Эти тупые немцы думают, что могут подбить нас из своих пулеметов!
— Е…на мать! — смеется передний стрелок. — Через минуту мы сыграем им великолепную мелодию на нашей золотой трубе!
— Осколочным, — холодно приказывает лейтенант Поспелов.
Снаряд с лязгом входит в камору, щелкает, закрываясь, замок.
Лейтенант на секунду задерживает руку над красной кнопкой, словно в нерешительности, потом опускает. Пушка грохочет, из дула вылетает пламя. Танк словно бы приседает. Горячая гильза со звоном падает на стальной пол кабины. Через секунду замок щелкает снова, и в каморе лежит новый осколочный снаряд.
