Мы заскочили в подъезд и полезли за своими карточками, которые надлежало показать тете Саше. Тетя Саша знает нас как облупленных, но если не показать ей документы, она нажмет скрытую кнопку под стойкой и нами займутся совсем другие люди. Таковы правила Ведомства.
– Ну, ты иди к шефу, а мне тут еще в одно место нужно… – засуетился Петр.
Я не стал дожидаться лифта и побежал по лестнице.
Торопливо открыл кабинет, захлопнул окно, через которое на стол падали дождевые капли.
Теперь – к Директору. Я перерыл бумаги в столе, чтоб взять одну с собой и прийти как бы по делу, а не с пустыми руками и повинной головой. Наконец нашел номерную инструкцию, которую должен был вернуть еще месяц назад.
Инструкцию – в папку, мокрые волосы – пригладить, галстук – поправить. Все, можно отправляться.
У Директора большой кабинет. Но, что странно, сам Директор в нем не смотрится маленьким. Порой кажется, нет такого пространства, по сравнению с которым казался бы маленьким шеф Ведомства. У него могучие округлые плечи, толстые руки с ладонями‑лопатами, в которых он по неосторожности только на моих глазах сломал с десяток авторучек. Недавно ему подарили новую – немецкую, титановую. Она еще цела, хотя и слегка погнута.
У Директора смуглая кожа и крючковатый нос, что делает его похожим на индейца. Волосы черные и жесткие, причесыванию они не поддаются, и потому всегда пострижены «ежиком». Голова сидит крепко и надежно, как наконечник стенобитного орудия. И такой он весь – прочный, добротный, тяжелый. И очень спокойный. Когда сидит в президиуме – даже не моргает.
Директор поднял на меня глаза.
– Вот, – я протянул бумажки. – Вы просили вернуть лично в руки.
– А‑а, спасибо. Пустяки, можно было у Марины оставить. Что‑нибудь еще?
– Да нет… – начал я валять ваньку. – Если только…
– Кстати, Олег, – перебил он меня, – я что‑то хотел сказать тебе утром, но не нашел. Ты в лаборатории был?
– Нет, – ответил я. – Я сегодня опоздал.
– Опоздал? – с удивленной улыбкой переспросил Директор. – Троллейбуса долго не было? В другой раз не стесняйся вызвать дежурную машину.
– Дело не в троллейбусе. Просто проспал. – Я твердо знаю и никогда не изменю этому принципу – шефу врать нельзя. Он четко видит, когда ему врут. Если соврешь – он запомнит. Если скажешь правду – даже в ущерб себе, – он оценит и тоже запомнит. Из этого складывается доверие.
– Проспал… – он понимающе покачал головой. – Что ж, бывает. Ну, хорошо, иди.
