Мне стало страшно наедине с этими глазами. Именно наедине, потому что сам Роман Петрович сейчас отсутствовал. Неизвестно, где он был: может, стал маленькой безвольной частицей своих глаз‑чудовищ, а возможно, они изгнали его в неизвестные пространства или измерения, где его примитивные человеческие проявления не мешают великому таинству Настоящего зрения.
– Расслабьтесь, Олег, – спокойно произнес старик. – И не бойтесь ничего. Я себя полностью контролирую.
Я с облегчением выдохнул и действительно расслабился. Мне захотелось понаблюдать за лицом Романа Петровича. Оказалось, оно не превратилось в неподвижную базальтовую маску, как виделось мне сначала. Оно было изменчиво и отображало то тревогу, то заинтересованность, то едва заметную насмешку. Я сидел перед стариком, чувствуя себя Прозрачным, как медуза. Он видел меня всего и знал обо мне все. Это продолжалось, наверно, с полчаса.
Сеанс кончился неожиданно, роман Петрович просто тряхнул головой, несколько раз глубоко вдохнул и содрал пластырь с переносицы. Некоторое время он устало сидел, опустив голову. Я изнывал от нетерпения, но молчал.
– Олег, – тихо произнес старик и поднял на меня глаза. Они были красными и слезились. – Я не знаю, что сказать.
– Вы… ничего не увидели? – осторожно спросил я, не торопясь разочаровываться.
– Видел. Я видел бездну. Понимаете?
– Нет.
– Каждый человек – чаша, а вы – бездна.
– Я все равно не понимаю. Бездна – это пустота, ее нельзя увидеть. Так что вы видели. Роман Петрович? Он протяжно вздохнул и снова опустил голову.
– Нет таких слов, чтобы описать, – медленно проговорил он. – Могу сказать только одно – все это настоящее. Это не бред, не сумасшествие.
– «Это»… – повторил я, пробуя слово на вкус. ‑ Но откуда оно во мне?
Старик покачал головой.
– Ищите сами. Олег. Здесь я не помощник.
– Ясно, – сказал я, вставая
Роман Петрович вскинул на меня глаза
– Найдите это обязательно! Докопайтесь до самого истока, оно стоит того. Знаете, я очень хотел бы посмотреть и вашего товарища, чтоб сравнить…
– Это невозможно, – с сожалением сказал я, надевая ботинки.
Я торопился уйти. Старик мало что прояснил, но убедил, что происходящие во мне процессы – не бред не болезнь и не игра воображения. Мне необходимо было сейчас побыть с самим собой. Роман Петрович открыл дверь и не закрывал ее, глядя, как я спускаюсь по лестнице.
– Олег! – крикнул он, и я остановился. – Не мучайте себя размышлениями. Ответ на все вопросы сам найдет вас, только запаситесь терпением, – голос его вдруг стал глухим и слабым. – Олег, я завидую вам. Прощайте.
