— И не нашел университета на месте.
— Не нашел… — разбойник шумно вздохнул. — Ни университета, ни товарищей, да просто ни одного ученого человека. Это была моя жизнь. И ее растоптали. По безумной прихоти короля и приказу Эгберта. Ладно я, а народ-то за что пострадал? Ведь теперь, пока целителя отыщешь, уже могилу копать пора… Извините. Больно.
— Не тебе одному. Правда ли, что Диннеран изучил белую лихорадку так глубоко, как об этом болтают?
— Всесторонне, мой господин.
Всадник чуть нагнулся и посмотрел на разбойника.
— Когда ты вернулся с Островов?
— Пять лет назад.
— Сюда гляди.
Всадник сдернул с головы берет, до этого натянутый по самые уши. Обнажилась короткая военная стрижка — густые, но совершенно пегие волосы. Некрасивая, мертвенная седина.
— Я командовал на южной границе, там у нас были трудности, если ты помнишь, — сказал он, выпрямляясь и снова надевая берет. — Я тоже вернулся пять лет назад. Ты не нашел своей школы, я не нашел семьи. Ни жены, ни детей. Белая лихорадка.
— Вы… Тоже потеряли все…
— У нас с тобой немного разное всё, не находишь?
— Простите, мой господин, я не хотел! — разбойник горестно покачал головой. — Слушайте, я правда дурак. Приношу вам нижайшие…
Но что вы такое задумали? Зачем вам просить за Младшего?! Жалко, конечно, мальчика, но ведь сама жизнь наказывает короля!
— Полегче, философ!
— Молчу, — разбойник несогласно пожал плечами.
— Что ты знаешь о белой лихорадке?
— Все необходимое, мой господин. Если мне позволено будет объяснить — уже после разгона университета Дин завершил наставление по белой лихорадке. Мы распространяем его в списках, и теперь любой бакалавр…
— Ты освоил ее лечение? Сам можешь вылечить?
— Да, мой господин. Увы, я пока недостаточно опытен. Работаю только вблизи. Мне нужно видеть больного и прикасаться к нему.
— Ты о чем подумал, дрянь?! — рявкнул всадник.
— Нет! — крикнул разбойник, отпрыгивая и закрывая лицо руками. — Нет! Простите, мой господин! Но я… Я совсем запутался. Я так хотел бы помочь вам!
Всадник остановил коня. Болезненно кривя бровь, всадник разглядывал трясущегося разбойника.
— Это похвально, — сказал он наконец. — И хватит ныть. Не люблю.
— Самое мучительное для целителя… — пробормотал разбойник сквозь ладони, — когда ничем не можешь помочь.
— Для военного тоже, — бросил всадник.
— Когда опоздал к больному… Или просто еще не умеешь. Теперь представьте, каково целителю, которому запретили исполнять его долг! Каждый день, каждый час я чувствую, как гибнут люди!
