«Если пройдет третий троллейбус, она жива».
Не шел никакой. Люди бежали, прячась от надвигающейся бури под дипломатами и белыми «стокмановскими» пакетами. Одуревший от горя и невыплаканных слез Волька плелся, не разбирая дороги.
«Если до Вантового моста не встречу ни одной маршрутки — она жива».
Как назло, из-за поворота вынырнула желтая коробка со знакомыми шашечками. Волька забормотал, вытягивая руку с расставленными «козой» пальцами:
— Не в счет! Не в счет! Я пальцы не скрестил!
На перекрестке остановился переполненный автобус. К дверям прислонилась девушка в бело-золотом. Волька рванулся вперед, но тут девушка обернулась.
Не Аля…
Волька выбрел на набережную. Спустился к воде, оскальзываясь на строительном мусоре. Тревожно закричали чайки, разлетаясь в стороны от непонятного бродяги. Ветер хлестнул по лицу мокрой плетью. На изгаженных ступенях Волька остановился — вода почти заливала кроссовки.
«Если река выйдет из берегов…»
Нестерпимо болела рука. И челюсть.
Волька нащупал на шее кольцо цепочки с тигровым глазом — защитник от злой энергетики. Крохотный замочек скрипнул, защемляя кожу. Волька подержал в ладони теплую металлическую змейку и выплеснул ее в реку.
Хватит защитников. Пора учиться самому сражаться за себя.
— О мудрый и сумрачный! — послышался веселый голос. — К тебе пришла пора прозрения?
По растрескавшейся бетонной плите прыгала одинокая чайка. Может быть, Джонатан Ливингстон. Может, просто безымянная птица.
Чайка встопорщила крылья и принялась расти, одновременно меняя форму.
— И что это такое? Асфальт под тобой в прах, я ведь предупреждал! — Небылец развел руками, осыпая себя сверкающей пылью. Татуировки на его лице вспыхнули синим и золотым. — Зря ты ее слушал, вселенский кошмар!
Волька помотал головой и потянул за шнурок. Закачалась над водой деревянная уродливая обезьяна — божок обаяния.
Некого больше очаровывать. Такой ценой…
Небылец провел пальцами над ожогом. Отдернуть руку Волька не успел. Из ладони ильса брызнули бенгальские огоньки, и боль ушла, впиталась в землю. Еще движение — и расщелкнулись обручи, сковавшие лицо.
— Даже этого она не сумела. А врала небось, что подарит тебе — тебя?
— Она не врала. Она рассказала про вас все…
— Да? И что же она рассказала, милый?
Проклятая магия! Волька вцепился пальцами в щеку. Хоть отголосок! Хоть каплю той боли, которая была только что! Синяк ведь никуда не денется…
— Дурачок. — Небылец завел руки за спину и отбил ирландскую чечетку. — Что она сказала тебе?
