– А при чем тут исчезновения? – спросила Патрик.
– Не знаю, – сказал Ладислав. – Кто, Лем или Альтшуллер, писал, что по-настоящему развитая технология неотличима от магии? То есть будет взаимодействовать с человеком непосредственно, без использования всяческих устройств? Собственно, поэтому я не верю во всякую там летающую посуду. Если цивилизация развилась до того, что ей по силам межзвездные перемещения, значит, космические корабли для нее – далекое славное прошлое.
– Стэплтон, – сказала Патрик. – Олаф Стэплтон. По-моему, он это и писал. Так все-таки при чем тут исчезновения?
– Предположим, эти «костяные руны» – своего рода голосовой пароль для пропуска… ну… в Похьйоллу. Или определитель «свой-чужой». И так далее. Напридумывать можно всякого…
И уже потом, прощаясь, Ладислав вдруг отвел меня чуть в сторону и сказал:
– Костя, я вижу, вы тут самый старший из них и самый здравомыслящий. Будьте осторожны. Лето какое-то очень тревожное. Вот в семьдесят седьмом так же было – не совсем здесь, поюжнее, вокруг Петрозаводска в основном. Тогда больше ста человек пропало…
– А что можно сделать?
– Ну хотя бы не ходите поодиночке. И ни в коем случае не заходите в густой туман. Даже если он по колено. Почаще пересчитывайтесь. Потому что бывает, что человек пропадает прямо из компании, и никто потом не может его вспомнить… Посчитайте, сколько вас есть, и почаще пересчитывайтесь. Пусть это будет такая игра…
«Десять негритят», хотел сказать я – и вовремя прикусил язык. И еще подумал: ну узнаем мы, что человек пропал, а толку? Разве нашли кого-то? Хотел спросить, но не стал.
Откуда он узнал, кстати, что я – самый старший? Выгляжу я ювенильно и субтильно. Разве что Рудольфыч из документов выудил и с другом поделился? Может быть.
Перед сном я вкратце надиктовал этот разговор – просто так, для поддержания самодисциплины. И вот – пригодилась запись. Патрик, например, вообще ничего не помнит, типа и Ладислава-то никакого не было. Так что…
Рано утром поели в той же понравившейся нам столовке и начали грузиться. Рудольфыч накануне договорился с военными, чтобы нам дали старенький кунг ГАЗ-66 – машину нереально суровую с точки зрения комфорта, но вполне годную для предстоящих дорог.
Что сказать про дальнейшее… По карте нам до цели было шестьдесят километров. Из них дороги, которую можно было считать дорогой, – километров пятнадцать. А все остальное – из колеи в колею… Но Рудольфыч, конечно, знал, что просить. «Шишига», ребята, это зверь.
